Даже на расстоянии я ощущаю железную хватку своего деда.

– Сэр, мой дед влиятельный человек. Я знаю, что вам это известно. Но вы только что приняли участие в расследовании дела о серийных убийствах, проводимом под эгидой ФБР. Мой дед тоже вовлечен в это расследование, и отнюдь не в положительном смысле – если вы понимаете, что я имею в виду. Если вы вмешаетесь в ход расследования, передав ему информацию о том, чему только что стали свидетелем, ФБР немедленно возьмет вас под колпак и вся ваша деятельность будет изучаться под микроскопом. Сюда немедленно прибудут представители Управления по охране труда, которые будут проводить ежедневные инспекции на вашем предприятии. Я понятно выражаюсь?

У мистера МакДонахью такой вид, словно он желал бы никогда меня больше не видеть.

– Все происходящее меня не касается, – заявляет он. – И я ни с кем не буду разговаривать об этом.

– Вот и славно.

Я выхожу из гаража на яркий солнечный свет и внезапно оказываюсь лицом к лицу с несколькими мужчинами, одетыми в воскресные костюмы. У всех на лацканах пиджаков приколоты розочки. Очевидно, они принимают самое непосредственное участие в траурной церемонии и только что перенесли покойного в катафалк. Вскоре со стороны выхода у меня за спиной должны показаться члены семьи.

Я быстро иду вдоль боковой стороны здания, но удрать мне не удается. Из-за угла навстречу выходит женщина примерно моих лет, держа на руках ребенка. Когда я делаю шаг в сторону, чтобы обойти ее, она от удивления открывает рот.

– Кэт? – восклицает она. – Кэт Ферри?

– Да?

– Я Донна. Донна Рейнольдс.

Я в растерянности смотрю на нее.

– Раньше меня звали Донна Данауэй, – продолжает она.

В голове у меня словно щелкает переключатель, и я узнаю ее. Примерно так же я встретилась с Майклом Уэллсом. Вот только, в отличие от Майкла, за прошедшие годы Донна не похудела. Она прибавила в весе. Но в розовощеком, пухленьком личике я узнаю черты прежней, скуластой и худенькой девочки, с которой была знакома в младшей средней школе.

– Это твой ребенок? – спрашиваю я.

Она счастливо кивает.

– Мой третий. Четыре месяца от роду.

Взгляд мой падает на круглое личико ребенка, и я пытаюсь найти подходящие случаю слова. Но безуспешно. Голова у меня все еще идет кругом от того, что я только что узнала в комнате для бальзамирования. У ребенка огромные глазенки, плоский нос-пуговка и смеющаяся улыбка.

– Как его зовут, Донна?

– Это девочка. Ее зовут Бритни. Ты же видишь, она одета в розовое.

– О господи, прости меня!

Донна не сердится. Она улыбается.

– Ты приехала на похороны? А я и не знала, что ты знакома с дядей Джо.

– Я не была с ним знакома. Я просто…

Слова замирают у меня на губах, а взгляд прикован к беззубой улыбке малышки. Изо рта Бритни стекает струйка слюны, и на меня снисходит величайшее в моей жизни прозрение. Не трубят трубы, с неба не ударяет молния, но я обретаю мгновенную и абсолютную уверенность в том, что права.

Теперь я знаю, кто убивает мужчин в Новом Орлеане.

Глава пятьдесят седьмая

– Кэт? Что происходит?

Я с облегчением вздыхаю. Я уже почти приехала в Мальмезон, и с момента отъезда из похоронного бюро безуспешно пытаюсь связаться с Шоном.

– Я знаю, кто убийца, Шон.

– Вот это да! Только о каком убийце ты толкуешь? В вашем семейном деле или здесь, в Новом Орлеане?

– В Новом Орлеане!

– Откуда, черт возьми, ты можешь знать, кто убийца?

– Как я всегда узнавала такие вещи? Просто в голове что-то сработало, вот и все.

– И что сработало на этот раз?

Меня так и подмывает рассказать ему обо всем, но если я это сделаю, то последствия предугадать будет невозможно. Кроме того, в данный момент я вовсе не уверена, что хочу, чтобы убийцу арестовали.

– Я не могу сказать тебе этого сейчас, Шон. Пока не могу.

– Проклятье! Что ты задумала, Кэт?

– Сегодня после обеда я приезжаю в Новый Орлеан. Я хочу, чтобы ты встретил меня у моего дома. Ты по-прежнему отстранен от работы?

– Да.

– Но бляха и пистолет у тебя еще остались?

– Пистолет у меня есть. И у меня есть бляха, которая сгодится на крайний случай. Что у тебя на уме?

– Я хочу поговорить с убийцей до того, как мы что-либо предпримем.

– Поговорить с ним? О чем?

– Не с ним, Шон. С ней.

Я слышу, как у него перехватывает дыхание.

– Кэт, ты не можешь так поступить со мной.

– Это вопрос всего нескольких часов. Я знаю, что тебе сейчас нелегко, но ты все поймешь, когда я приеду.

Я сворачиваю на подъездную дорожку, ведущую к Мальмезону, и прибавляю газ, разгоняя машину по аллее, обсаженной дубами. Ворота из кованого железа стоят распахнутыми настежь. Я въезжаю в них и делаю крутой поворот, направляясь к главному зданию.

– Почему ты позвонила мне? – чужим, незнакомым голосом интересуется Шон. – Почему не Кайзеру?

– Потому что я доверяю тебе.

Я лгу. Я выбрала Шона, потому что до некоторой степени могу управлять им.

– Хорошо. Позвони мне минут за тридцать до того, как приедешь сюда.

– Будь готов.

Когда я влетаю на парковочную площадку, то с удивлением вижу голубой «кадиллак» Пирли, стоящий рядом с «линкольном» деда. Я удивлена и рада этому одновременно.

– Я хочу, чтобы ты оказал мне еще одну услугу, Шон.

– Какую?

– Я знаю и то, кто убил моего отца.

– Да? И кто же?

– Дед. И он же растлевал меня. Он, а не отец. Папа застал деда в тот момент, когда он насиловал меня. И дед убил его, чтобы заставить молчать.

– Твою мать! – В этом восклицании я слышу двадцать лет работы детективом по расследованию убийств. – Мне очень жаль, Кэт.

– Я понимаю. Но дело не в этом. Послушай, если я по какой-то причине не доберусь до Нового Орлеана – другими словами, если меня убьют, – я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.

– Что именно?

– Убей его.

Долгое молчание.

– Твоего деда?

– Да.

– Ты серьезно? Ты имеешь в виду, что я должен устранить его?

– Да. Сотри его с лица земли.

В трубке слышится шипение и треск.

– Ты просишь слишком многого.

– Если я умру, его никогда не осудят. А я думаю, что он до сих пор занимается этим. Понимаешь? Если ты меня любишь, то сделаешь это. Ради меня, Шон. И ради своих детей. А теперь мне пора.