– Нелл сказала мне, кто звонил, – сообщила она. – Зря ты подошел к телефону, Кайл.
– Ага, только где тебя в это время носило со своими советами?
– Соревновались, кто дальше поссыт, да?
Остер беспомощно пожал плечами.
– Знаешь, что, по его словам, мне грозит?
– Полагаю, тюремное заключение.
Остер наклонился вперед и посмотрел в ярко подведенные глаза любовницы.
– Не просто тюремное заключение. Сто семьдесят пять лет за решеткой.
Вида не дрогнула.
– Не может быть. Чушь собачья.
– Плюс еще одна мелочь – штраф на шестьдесят пять миллионов долларов.
Ее лицо чуть побледнело.
– Шестьдесят пять миллионов долларов? Неужели правда?
– О да. И это не считая еще возмещения за моральный ущерб. Придется тебе изучить закон Кеннеди-Кассебаум, если хочешь знать, как будет выглядеть твоя дальнейшая жизнь.
Вида обогнула стол, подошла к Остеру и посмотрела на него сверху вниз.
– Не позволяй этому мудаку себя запугать. Он просто наезжает на тебя, как и все копы.
– У него неплохо получается.
– Не важно. Вот уже десять дней я подчищаю записи. У нас все сделано по уму – недаром я восемнадцать лет работаю в медицинских конторах. Любой выставленный нами счет может быть подтвержден медицинскими показаниями.
– А как же особые пациенты? Мы и глазом не успеем моргнуть, как они нас сдадут! Там же все липа чистой воды!
– Ошибаешься. Они разговаривали с тобой, Кайл. Жаловались. Ты просто поступал как любой добросовестный врач, даже если считал, что их жалобы носят психосоматический характер.
– Ну ты даешь, Ви!
Она наклонилась и убрала прядь волос, упавшую ему на глаза.
– Милый, учись держать себя в руках.
– Мы же давали им деньги, чтобы они делали вид, что больны!
Вида покачала головой:
– Не было такого. Наличные не отследишь, к тому же они давно потрачены.
– Но если пациенты дадут показания…
– Не дадут. Какая им выгода? От нас они получали наличные и бесплатное медицинское обслуживание. А что им дало правительство? Если кто-то начнет болтать лишнего – заплатим, и все.
– А вдруг у кого-то совесть проснется?
– Вряд ли. Я же не святош каких-нибудь нашла, а добрых христиан, способных пойти на компромисс. В общем, все в порядке, если только кто-нибудь не затаил на тебя зло. Скажем, женщина, которая решит свидетельствовать против тебя из мести.
Остер вспомнил парочку привлекательных пациенток; имя одной из них Биглер упомянул в разговоре. Они предложили ему определенные сексуальные услуги в обмен на определенные рецепты, и Остер не смог устоять. Когда же требования вышли за пределы разумного, ему пришлось отделаться от женщин, чего бы там они ни предлагали. От одной из них – или даже от обеих! – вполне можно ждать неприятностей, особенно если копы привлекут дамочек за употребление наркотиков.
– Похоже, у нас тут проблемы, – произнесла Вида резко. – Кто она?
– Никто. Я просто задумался.
– Врешь. Давай, Кайл, колись.
В умении загнать человека в угол Вида не знала равных. Вот кто бы пригодился Полу Биглеру! Остер тяжело вздохнул:
– Квинеша Вашингтон.
Вида побледнела.
– Эта наркоманка? Ты спал с этой шлюхой?
– Только оральный секс, я ее и пальцем не тронул.
От отвращения Виду передернуло.
– Надеюсь, отсос был неплох. Эта тварь нам дорого обойдется.
«Вообще-то все отсосы хороши».
– Прости.
– Сейчас пойдешь в лабораторию и проверишься на ВИЧ.
– Перестань, Ви…
– Сию же секунду, твою мать! У тебя мозгов меньше, чем у кота!
Остер поднял руки, уступая.
– Сдам кровь, когда все закончится.
– Все закончится еще до того, как будут готовы результаты теста. А теперь мне нужно кое-что сделать, чтобы спасти твою шкуру.
Она повернулась и выскочила из кабинета.
Кайл откинулся на спинку стула и подождал, пока стихнет сердцебиение. Перед его мысленным взором промелькнули возбуждающие образы Квинеши Вашингтон на коленях, но тут же померкли – Остер вспомнил об угрозах Пола Биглера. Странно, но на самом деле Остер почти не беспокоился из-за больных или документов. Больше всего Кайла тревожил его партнер.
Они совершили серьезную ошибку, взяв в долю Уоррена Шилдса. Остер предполагал, что Шилдс, как и все молодые доктора, будет жадным до денег. Само собой, Уоррен был не прочь подзаработать, да только вот каждый шаг сверял с этическим кодексом врачей старой закалки – тех, кто практиковал еще до Остера. Полный идиотизм! С другой стороны, состоятельные пациенты любили Шилдса – какая-никакая, а все же польза для дела.
И вдруг, словно дар небес, Шилдс поднял вопрос о деньгах. Примерно год назад он вошел в кабинет Остера и сказал, что хочет зарабатывать больше. Кайл ответил, что денег вокруг – хоть пруд пруди, лишь бы Уоррен потрудился их взять. Уоррен только кивнул, и пошло-поехало. Остер не знал, с чего вдруг Шилдс стал таким покладистым: из-за любовницы, наркотиков или дорогого хобби – да, собственно, какая разница? Он в срочном порядке приставил к Уоррену Виду. Прежде чем доктор успевал заполнить счет об оплате после посещения очередного пациента, Вида задавала ему несколько вопросов и сама отмечала нужные графы. Уоррен обычно был так занят, что у него просто не хватало времени, чтобы во всем разобраться.
За месяц доход Шилдса удвоился.
Может, именно резко возросшие счета и привлекли внимание Управления по борьбе с мошенничеством в «Медикейд». Но Остер знал, что делает. У Уоррена Шилдса – безупречная репутация, в завышении суммы расходов его заподозрят в последнюю очередь. А еще Шилдс искренне ненавидит, когда правительство вмешивается в медицину. Остер не сомневался: Шилдс придет в ярость, когда юрист «Медикейд» предъявит ему обвинение. Если Биглер наедет на Шилдса, то столкнется с таким взрывом праведного негодования, что мало не покажется. Уоррен использует все свои обширные медицинские познания, чтобы доказать правильность счета за каждого пациента, которого когда-либо осматривал. Остер поступит так же. А если Виде удастся заткнуть рот особым пациентам… тогда все будет в порядке.
Лорел лежала на диване связанная и боялась, что мозг, подобно занемевшим конечностям, перестанет слушаться. Она чувствовала, как утекают минуты, словно кровь из раны. Исчезли все мысли о супружеской жизни, измене и даже о беременности. Она существовала только для того, чтобы вести счет времени. Лишь узнав, долго ли осталось до прихода детей, можно будет рассчитать следующий шаг, который, возможно, она сочла бы неприемлемым еще час назад. Нужно во что бы то ни стало вырваться на свободу, но, учитывая душевное состояние Уоррена, просто выбежать из дома будет недостаточно. Тяжелая стеклянная ваза, куда помочился Уоррен – а потом уронил, когда Лорел пыталась добраться до комнаты-сейфа, – валялась у стены, отделявшей гостиную от кухни. Сосуд ручной работы, тяжелый и круглый с одного конца и с длинным сужающимся горлышком с другого, был идеальной дубинкой. Удара такой штуковиной хватит, чтобы раскроить Уоррену череп, – ну и ладно, лишь бы дети не оказались в этом кошмаре.