— Но потом муж мой, Идзанаги, загородил его валуном. И так я навеки оказалась запертой в Ёми-но-куни.
Речь у нее грубовата, и в голосе сквозит отчаяние. Когда Идзанами сердится, голубоватое сияние, окутывающее ее, усиливается. Чтобы не видеть сияния, я отвожу взгляд и спрашиваю:
— Госпожа Идзанами, вы сказали, что вас здесь заперли. Значит ли это, что раньше вы могли входить и выходить отсюда?
Я бы солгала, сказав, что потеряла малейшую надежду выйти отсюда. Стыдно признаться, но, даже умерев и оставшись без тела, мне хотелось еще хоть разок вернуться в бренный мир и узнать, как сложилась судьба Махито и Яёи. И еще мне хотелось понять, почему Махито так поступил со мной, увидеть своими глазами, как растет дочка.
— Из внешнего мира сюда при желании попасть несложно.
Идзанами стоит спиной к валуну, через который пробивается лучик света. Она худая, как высохшая ветка, но в ней чувствуется достоинство. Идзанами высоко поднимает руку и указывает на темный туннель, простирающийся перед ней.
— Намима, а теперь по этой дороге мы пойдем во дворец в царстве мертвых. Правда, там ничего нет, кроме леденящего холода и темноты. А ведь, знаешь, мы с Идзанаги были дружной семейной парой. Но умерла я одна, — с горечью произносит она.
Я смотрю на темный-претемный туннель, ведущий в глубь земли. Туннель-могила. Похоже, придется мне на веки вечные поселиться в Ёми-но-куни, в этом подземелье, и прислуживать богине. Тоска с новой силой захлестывает меня, когда я осознаю это снова.
На острове умершие находились на Площади усопших до тех пор, пока не успокаивались их души. Затем ждали своей очереди и уходили на дно морское. На оборотной стороне острова находился мир мертвых. Считалось, что солнце ходит по кругу. Другими словами, поднимается над морем утром, а вечером садится в море и проходит под островом. Поэтому каждый раз, когда я ныряла в волны и чувствовала, что этот прекрасный и щедрый мир принадлежит усопшим, на меня нисходила благодать. И хотя глубоко на дне морском не светило солнце, по крайней мере там росли водоросли и лежал белый песок. Прохладная морская вода, легкая как воздух, поглаживала тела усопших. Здесь же, в Ёми-но-куни, нет ни стай рыбок, покусывающих тело, ни мягких водорослей, обвивающихся вокруг ног — нет ничего, только тьма, сырость и запах земли.
Я еще раз задаю тот же вопрос:
— Госпожа Идзанами, выходит, что умершие не могут выходить отсюда?
— Пока путь преграждает валун, усопшие должны оставаться в этой холодной темной могильной яме на веки вечные, — продолжая идти дальше, откликается Идзанами, даже не оглянувшись.
Валун. Вот и доказательство существования места, «разделяющего миры». Я вспоминаю, что и у нас на острове была большая скала — «Знак». Точка, откуда тропинка вела к северному мысу. «Знак» давал человеку понять, что дальше ему прохода нет, а я зашла за «Знак» и, в конце концов, оказалась здесь, в царстве мертвых. Душа моя разрывалась от тоски.
— И все же один способ выйти отсюда есть, — неожиданно говорит Идзанами, оборачиваясь и глядя мне в глаза, будто пытаясь разглядеть мои истинные намерения. — Ты, что же, хочешь выйти наружу, Намима? Даже если ты и выйдешь, то ты не будешь выглядеть так, как выглядела при жизни. Если же ты и на это согласна, могу рассказать, как это сделать.
Идзанами пожимает плечами, поняв, что меня мучат сомнения.
— Но я бы тебе не советовала. Что толку выходить отсюда — только позавидовать живым, да погоревать, почему так, а не иначе прожила свою единственную жизнь. Да. кстати, Намима, в Ёми-но-куни попадают только те души, которым некуда идти. Те, кому не дают упокоиться обиды и воспоминания.
А ведь и правда. Я обижена на Махито, и все мои мысли о Яёи. Так что я, как никто другой, подходила для Ёми-но-куни.
3
Если прислушаться, то где-то в кромешной тьме совсем тихо изредка слышался звук, напоминающий плеск волн. Доносился он далеко-далеко, как биение пульса большой земли. Каждый раз, когда я слышала его, мне, вы росшей на острове, становилось неспокойно, будто что-то бередило мою душу. Остров, где я родилась, был прекрасен своим белоснежным коралловым песком, в котором отражалось солнце, но был он настолько мал, что, казалось, однажды, разразись буря, море проглотит его. Люди жили в нищете, еды на всех не хватало, и шум волн на острове слышен был всегда. Так что не было ничего удивительного в том, что в холодном подземелье, куда не проникали лучи солнца и где никакого моря не было и в помине, эти звуки терзали мою душу.
Я решила спросить Идзанами про плеск волн. Обычно Идзанами ходила мрачная, нахмурив свои красивые брови и опустив голову, будто что-то все время тревожило ее. Для разговора нужно было подгадать удачный момент.
— Госпожа, а не шум ли это волн слышится вдалеке? Неужели где-то рядом с Ёми-но-куни есть море?
Идзанами уставилась в пустоту с таким видом, будто размышляла, что ответить. Там, куда она смотрела, не было ничего, только темнота. Подземный дворец, в котором мы находились, был освещен только слабым холодным фосфоресцирующим светом, и это только усиливало ощущение необъятной тьмы вокруг. Дороги назад для тех, кто попал сюда, не было. От осознания, что пути назад нет, пронизывающего меня до мозга костей, отчаяние нахлынуло с новой силой. Размышляя, я впала в уныние, но тут немногословная обычно Идзанами заговорила:
— Проход Ёмоцухира, разделяющий мир живых и мертвых, находится на границе суши и моря. Шум, который ты слышишь, Намима, доносится оттуда.
Скорее всего, место, где я очнулась, находилось у выхода из пещеры, обращенного к морю. Душа моя пришла в сильное смятение, когда я узнала, что шум волн доносится из мира живых. Я ведь просто хотела остаться мертвой. Ну почему именно меня заманили в Ёми-но-куни? Почему мою душу терзают те же переживания и печали, что и при жизни?
— Госпожа, а почему я здесь? Я ведь мертва. Я просто хочу раствориться в небытии. Смерть навеки разлучила меня с живыми. Я хочу стать свободной от всего и спокойно заснуть. Пожалуйста, не могли бы вы сделать так, чтобы я еще раз умерла.
— Тебе, Намима, как и мне, не дозволено было раствориться в небытии. Ты заслужила находиться здесь. Ведь ты мико Страны Тьмы — вот твое время и наступило.
Я огляделась вокруг. На холодном каменном полу дворца выстроились на одинаковом расстоянии друг от друга огромные каменные колонны. Колонн этих было бесчисленное множество. Ряды их тянулись без конца и края, растворяясь в глубине дворца. Колонны такой толщины, что даже трое-взрослых, взявшись за руки, не смогли бы их обхватить, а верхушки исчезали где-то высоко в темноте. Пространство дворца царства мертвых было необъятно и безгранично.
В тени колонн тихо стояли несколько слуг и ожидали приказаний госпожи Идзанами. Кроме того, я заметила, что повсюду во мраке слоняются души, по очертаниям напоминающие людей.
— Сюда, в Ёми-но-куни, приходят те, кто не может упокоиться с миром. Большинство из них, превратившись в духов, блуждают тут, во тьме. Они невидимы, у них нет ни чувств, ни мыслей — от человека остается только душа. Посмотри вокруг, Намима! Тебе, наверное, видится просто тьма, а ведь пространство здесь переполнено человеческими душами.