Едва мы переступили порог зала, как на нас обернулись два десятка озабоченных лиц. Никто не проронил ни звука, но во взглядах читался невысказанный вопрос: «Какого черта она тут делает?» Впрочем, у каждого было много своей работы и мне не пришлось идти между рядами, как приговоренному солдату сквозь строй.
На дальней стене зала размещались большие экраны. Ну в точности как на бирже. Или в Центре управления полетами. На каждом из них были изображены дома четверых наших подозреваемых и еще университетская галерея. Я подошла поближе и увидела одинокую машину, проследовавшую мимо особняка Фрэнка Смита. Господи, я-то думала, что это фотографии, а это была видеосъемка в режиме реального времени! Слева от экранов я увидела часы со множеством циферблатов. Своего рода хронограф расследования, который фиксировал время любого события, связанного с нашим делом, будь то перемещения подозреваемых, их телефонные звонки и так далее. Да, кто бы мог подумать, что похищение одинокой и никому не нужной женщины привлечет к себе столько внимания… У меня на секунду возникло ощущение, будто я нахожусь в штабе Большого Брата из оруэлловского «1984».
– Так вот, значит, как это выглядит, – пробормотала я. – А где Бакстер и Ленц?
– Вот он я, собственной персоной, – услышала я за спиной знакомый голос.
– И я, – прозвучал следом голос Ленца.
Оба сидели за мониторами компьютеров. У Бакстера был вид человека, который не спал как минимум трое суток кряду и был застигнут мной в процессе установления этого рекорда, достойного быть увековеченным в Книге рекордов Гиннесса. Темные тени под глазами превратились в еще более темные мешки. Кожа отливала тюремной бледностью. Когда мы подошли, он бросил на Джона недовольный взгляд, но вслух мое присутствие в зале не оспорил. Доктор Ленц выглядел совсем иначе. Он был в другом костюме и явно успел подремать пару-тройку часов. Не удивлюсь, если он плотно отужинал в роскошном ресторане «Виндзор корт».
– Как ей удалось уйти? – спросил Джон.
– А я сейчас покажу, – хмуро бросил Бакстер.
Он подошел к оператору, обслуживавшему один из экранов, и перекинулся с ним парой слов. Тот кивнул. Экран погас, затем вспыхнул вновь. Мы увидели многоквартирный дом, в котором снимала жилье Талия. Съемка велась ночью, и видно было плохо. Дождь еще шел. Дверь подъезда хлопнула, показалась одинокая женщина в широкополой шляпе и с зонтом. Она сразу же направилась к белому «ниссану сентра», припаркованному у обочины дороги.
– Это Эн Дигс, – сообщил Бакстер, – ее соседка по этажу.
Машина резко тронулась с места, но, проехав несколько метров, вдруг опять прижалась к тротуару. Эн Дигс вышла из нее и торопливо направилась обратно к подъезду, словно неожиданно вспомнила, что позабыла дома нечто нужное. Не прошло и минуты, как она вновь появилась, села в машину и благополучно уехала.
– А вот это была уже Талия Лаво… – мрачно сообщил Бакстер.
– Она подговорила соседку? Невероятно! – прошептал Джон.
– Лаво ждала в подъезде. Им даже не пришлось меняться одеждой. Достаточно было передать лишь шляпу и зонтик. В итоге Лаво сбежала, а Дигс еще какое-то время посидела в ее квартире и посмотрела телевизор.
– Но зачем? Зачем она так поступила? – воскликнула я.
Снова обернулось несколько людей. Очевидно, в этом зале было не принято повышать голос.
– Накануне вечером Лаво позвонила одной своей подружке из университета и договорилась встретиться в одиннадцать. Подружка живет на Лейк-авеню, на границе Нового Орлеана и округа Джефферсон. Когда Лаво не объявилась и к полуночи, подружка позвонила в полицию, а те уже нам.
– Подружка рассказала, что ждала Лаво на чай. Эдакие женские посиделки, – заметил Ленц. – Но одним чаем, боюсь, дело у них не ограничилось бы. Полагаю, Лаво обманула нас специально, чтобы прикрыть свою подружку.
– Не обязательно, – возразил Джон. – Лаво могла быть связной у художника. Визит Джордан и ее вопросы могли напугать Талию до такой степени, что она наплевала на осторожность. Она могла нарочно договориться о свидании с той женщиной, чтобы это выглядело ее прикрытием и мы подумали, будто ее похитили.
Бакстер хотел что-то сказать, но я его опередила:
– Пока вы не возьмете в свою команду хотя бы одну женщину, так и будете пугать друг друга детскими страшилками и не видеть очевидного!
– Не понял? – удивился Ленц.
– Как все мужчины, вы склонны раздувать из мухи слона. Заработались, черт бы вас побрал, и городите всякую чушь! Я возвращаюсь в отель. А вам говорю: пока вы городите свои версии – одна бредовее другой, – вы Талию Лаво не найдете.
– Джон, – сказал Бакстер, – это не догадки Артура, а утверждение. Лаво обманула нас ради того только, чтобы прикрыть свою подружку. У них были серьезные отношения, и довольно длительные. Нам удалось выяснить, что эта подружка тщательно скрывала свою сексуальную ориентацию. И только страх за Лаво заставил ее открыться. Она, кстати, обеспечит Талию железным алиби не только на день похищения женщины с автостоянки перед магазином «У Дориньяка», но еще по крайней мере на пять других дат.
Слезы внезапно выступили у меня на глазах, и предательски задрожал подбородок. Я зажмурилась, пытаясь справиться с собой.
– Хорошо, прости… – тихо проговорил Джон. – Я всегда готов предполагать худшее. Это многолетняя привычка, от которой мне уже не избавиться.
– А ты постарайся…
Бакстер и Ленц молча наблюдали за этой сценой, пораженные то ли моими слезами, то ли словами, обращенными к Кайсеру…
– Хорошо, – проговорил он.
– Я, пожалуй, пойду.
Голос Бакстера настиг меня у самых дверей:
– А что бы вы сделали, Джордан? На нашем месте?
Я будто запнулась. Обернулась к ним, но назад не пошла.
– Предположила бы самое очевидное. Один из наших подозреваемых преследует Талию с самого начала. Наш визит выбил его из колеи, заставил сорваться. Он теперь знает, что его разоблачение – лишь вопрос времени. Понимает, что терять ему нечего. И решает на прощание исполнить свои давние желания в отношении Талии.
– Мы следим за всеми троими, – возразил Ленц. – Круглосуточно.
– За Талией вы тоже следили.
Бакстер вздохнул.
– Фрэнк Смит находился в ресторане в тот момент, когда Талия вышла из подъезда. И еще долго там просидел. Это не он.
– Уитон? Гейнс?
– Гейнс заперся в своей хибаре на Фререт-стрит. Кстати, наши эксперты облазили весь его фургон сверху донизу и ничего не нашли. Ни крови, ни волос – ничего. Такое ощущение, что фургон только что привезли из химчистки.
Джон прищелкнул языком, словно говоря: «Это свидетельствует не в его пользу».
– А Уитон? – спросила я.
– Уитон дни напролет проводит со своей картиной, безвылазно торчит в университетской галерее.