Ибо женщина существует как грех и существуют только благодаря греху мужчины, и если женственность означает сводничество, то это лишь потому, что всякий грех сам собой стремится к своему размножению. Все то, что женщина в состоянии сделать своим существованием, всей своей сущностью, все, что она вечно бессознательно совершает, сводится к отражению влечения в мужчине, его второго, неискоренимого, низшего влечения: она, подобно Валкирии, сама слепая, является орудием чужой воли. Материя кажется такой же неразрешимой загадкой, как и форма. Женщина так же бесконечна, как мужчина, «ни– что» столь же вечно, как и бытие. Но эта вечность есть вечность греха.
Суммируя все положения, развитые в этом исследовании, меня нисколько не удивит, если многим покажется, что «мужчины» выставлены в слишком выгодном свете, что они возведены на незаслуженно высокий пьедестал. Конечно, можно и не обращать внимания на дешевые аргументы, не спорить против довода, какое ошеломляющее действие должен был бы произвести на филистера или плута один тот факт, что он включает в себе целый мир. А все-таки мы рискуем навлечь на себя подозрение не в одной только чрезмерной снисходительности. Нам ясно поставят в вину тенденциозное замалчивание всех низменных, отвратительных и мелочных сторон мужественности ради высших ее проявлений.
Но это обвинение было бы несправедливо. Я далек от мысли идеализировать мужчин с той только целью, чтобы легче обесценить женщин. Я не отрицаю, что среди эмпирических представителей мужественности есть много ограниченных и низких экземпляров, но здесь речь идет о том, что таится в виде лучшей возможности в каждом человеке. Эта возможность, оставаясь в полнейшем пренебрежении со стороны мужчины, вызывает в нем то ярко мучительное, то глухо враждебное чувство, но в применении к женщине она не идет в счет, ни в качестве действительного факта, ни в качестве и теоретического соображения. И как ни важны, на мой взгляд, всевозможные различия, существующие между мужчинами, я, тем не менее, счел возможным на них совершенно не останавливаться. Самым важным было для меня установить, что женщина собою не представляет, и мы видели, что она действительно лишена бесконечно многих черт, которые даже у самого посредственного, самого плебейского мужчины отсутствуют не в полной мере. То, что представляет собою женщина, ее положительные черты (поскольку здесь вообще можно говорить о каком-нибудь бытии, о чем-нибудь положительном) можно всегда обнаружить у очень многих мужчин. Мы уже не раз говорили о том, что есть мужчины, которые всецело превратились в женщин, или всегда оставались таковыми, но нет ни одной женщины, которая вышла бы за пределы известного, не особенно высокого, морального и интеллектуального начала. Поэтому я хотел бы тут же повторить прежнее положение: наиболее высоко стоящая женщина все же стоит бесконечно ниже самого низкого из мужчин.
Но возражения можно и еще продолжить, пока они не коснутся одного пункта, на котором моей теории придется непременно остановиться, чтобы избегнуть лишних упреков. Существуют различные племена и расы, где мужской элемент, не являясь какой-нибудь промежуточной сексуальной формой, тем не менее обнаруживает так мало сходства с идеей мужественности в том виде, в каком она представлена в этой книге, что один этот факт заставляет нас опасаться за непреложность его принципов и несокрушимость его главного фундамента. Что можно сказать, например, о китайцах с их чисто женской нетребовательностью и отсутствием всяких стремлений? Здесь, без сомнения, соблазн приписать целому народу исключительную женственность особенно велик. Ведь обычай носить косу не есть же пустой каприз целой нации, а что должна означать собою скудная растительность на лице? В таком случае, как обстоит дело с неграми? Вряд ли негры выдвинули хоть одного гения В моральном же отношении они стоят почти все так низко, что американцы, как известно, стали серьезно призадумываться, не является ли эмансипация их слишком рискованным шагом.
Итак, если принцип промежуточных половых форм может иметь некоторое значение для расовой антропологии (благодаря тому, что некоторые народы в целом обладают большим количеством женственности), то все же следует признать, что все предыдущие выводы относятся прежде всего к арийскому мужчине и к арийской женщине. Если же мы обратимся к вопросу о том, насколько другие великие племена человечества обнаруживают совпадение с теми отношениями, которые проявляются в крайних вершинах его, если мы далее поинтересуемся узнать, какие препятствия мешают им приблизиться к этим вершинам, во всех этих случаях мы всецело переходим в область расовых характеров, путем самого тщательного и благородного углубления в содержание и сущность его.
В качестве предмета ближайших рассуждении я выбрал еврейство. При этом я руководствовался тем соображением, что оно, как далее видно будет, является самым упорным и подчас опасным противником тех воззрений, которые уже были развиты до сих пор и которые предстоит еще развить в дальнейшем кроме того, оно возражает против главной точки зрения, лежащей в основе моего исследования. Следует заметить, то еврейство обнаруживает черты антропологического родствa с обеими упомянутыми расами: с неграми и с монголами. На негров указывают столь распространенные среди евреев курчавые волосы. На примесь монгольской крови указывает столь обычная среди евреев китайская или малайская форма лицевой части черепа, которой всегда соответствует желтоватый оттенок кожи.
Все это результат ежедневного опыта, и только в этом смысле нужно понимать наши замечания. Антропологический вопрос о происхождении еврейства, кажется, совершенно неразрешим. Даже столь ин-тересный ответ, какой дал Г. С. Чемберлен в своих знаменитых «Основах XIX века», вызвал в новейшее время целую массу возражений. Я не обладаю достаточными знаниями, чтобы разбирать этот вопрос. то, что здесь будет, хотя и кратко, но возможно глубже проанализировано, относится к психическому своеобразию еврейского элемента. Эта задача лежит в сфере психологического наблюдения и расчленения. Она разрешима вне всяких гипотез об исторических явлениях, которые в настоящее время уже не поддаются контролю. Объективность, это главное, что необходимо соблюдать при разрешении поставленного вопроса. Это тем более важно, что отношение к еврейству в настоящий момент является самой важной и резкой стороной национального вопроса, которую каждый старается публично разрешить и которая всюду служит теперь основным принципом разделения цивилизованных людей. И нельзя утверждать, чтобы та ценность, которую придают открытому заявлению в этом вопросе, не соответствовала бы серьезности и глубокому значению его, чтобы люди преувеличивали огромную важность этом вопроса. Тот факт, что мы сталкиваемся с ним повсюду, исходили ли мы из культурных или материальных, из религиозных или политиче-ких, из художественных или научных, из биологических или исторических, характерологических и философских проблем, этот факт, вероятно, имеет глубочайшую основу в существе самого еврейства. Отыскатьэту причину есть задача, для которой никакой труд не может казаться чрезмерным, ибо результат, во всяком случае, должен нас бесконечно вознаградить.