– Знаете, как идти?
– Да. – Она прикрепила пропуск к отвороту пальто. – Спасибо.
– Нет проблем. Хорошего свидания. – Он вернулся к своему журналу.
Эта клиника напоминала Сьюзан клинику Ферн-банка в Лондоне. Дизайнеры сделали все возможное, чтобы ее фойе скорее было похоже на холл отеля, нежели на больницу. Стены обшиты панелями светлого кедрового дерева, на них висели тяжелые гобелены. По периметру мраморного пола были расставлены удобные кресла, отделенные друг от друга горшками с растениями и вазами со свежими цветами. Но также, как и в клинике банка в Лондоне, больницу выдавал запах.
Рывок, с каким тронулся лифт, вызвал у Сьюзан очередной приступ тошноты и головокружения. Выйдя из лифта в коридор, где на полу лежал голубой ковер, она прислонилась к стене и прикрыла глаза. «Не теряй сознания, – подумала она. – Не сейчас, пожалуйста, не сейчас».
Двери лифта с шипением закрылись. Единственными звуками в коридоре был стук ее сердца, тихое жужжание кондиционера и непрерывный электронный писк: бип… бип… бип… бип…
Она открыла глаза и посмотрела вдоль длинного коридора. На каждой двери здесь белела табличка с фамилией пациента в небольшом металлическом держателе. Таблички менялись очень редко. Все пациенты, лежащие на этом этаже, находились в состоянии вегетативной жизни, комы, и большинство имен на двери были знакомы Сьюзан. Она двинулась вдоль коридора. Д. Перлмуттер. Салли Шульман. Боб Таннер. Кейси Корриган.
Над дверью Кейси вспыхивала красная лампа.
У Сьюзан сердце ушло в пятки. Она рванулась к двери и распахнула ее. В комнате было темно, слабое зеленое и оранжевое свечение исходило лишь от дисплеев и индикаторов аппаратов, поддерживающих в Кейси жизнь, следящих за ее дыханием, сердечной и мозговой деятельностью. Сьюзан увидела три мигающих красных огонька и услышала предупредительный звуковой сигнал, пронзительный и частый пип-пип-пип-пип.
Она нащупала выключатель и включила яркий верхний свет, на мгновение ослепивший ее. Затем она увидела Кейси, как и всегда лежащую на кровати. Но только она не дышала. Насос работал, подавая воздух, но грудь Кейси не поднималась и не опускалась, как должна была, как было всегда.
Она вообще не двигалась.
И цвет лица Кейси был не такой, как обычно. Ее щеки раньше были розовыми, будто долгий отдых здесь приносит ей пользу. А сейчас они имели цвет старой жевательной резинки.
Взгляд Сьюзан метнулся к монитору электрокардиограммы. Обычно там возникали равномерные пики, но сейчас через монитор тянулась горизонтальная зеленая линия, а рядом на экране вспыхивали и гасли слова: «Подача воздуха прекращена!»
Взгляд Сьюзан перепрыгнул на вентилятор, и она сразу поняла, что не так: блок, соединяющий дыхательный аппарат Кейси с резиновой выводной трубой насоса, был разобран. Кислород без всякой пользы уходил в пространство комнаты.
Она закричала, призывая помощь, и попыталась соединить трубки. Она ощутила на руке тугую струю воздуха, но трубки рассоединились, как только она отпустила их. Здесь нужен был хомут, защелка, что-нибудь.
– Помогите! – закричала она. – Кто-нибудь, помогите! Пожалуйста! Помогите!
Она выбежала в коридор.
– Помогите! Пожалуйста, помогите!
Никого. Она лихорадочно пыталась понять, что ей теперь делать. Кто-нибудь должен прийти. Кто-то же здесь дежурит. Важнее поддерживать подачу воздуха. Господи, сколько времени Кейси провела вот так?
Она забежала обратно в палату, схватила трубки и приставила их друг к другу. Через секунду грудь Кейси чуть-чуть поднялась и опустилась. По крайней мере, хоть сколько-то воздуха в ее легкие попадает. Сьюзан посмотрела на Кейси. Это удивительной красоты лицо, обрамленное длинными золотыми волосами, – Сьюзан всегда считала, что оно гораздо красивее, чем у нее самой. И этот ужасный серый цвет.
Она потянулась и дотронулась до щеки Кейси. Холодная, как замазка. Сьюзан и не думала, что человеческая кожа может быть такой холодной.
Снова схватив трубки, она соединила их.
– Помоги-и-ите! – опять закричала она. – Пожалуйста, кто-нибудь, помогите! О господи, пожалуйста, помогите!
И вдруг пришла боль. Будто стальным хомутом стянули тело, ломая его, плюща внутренности. Она закричала и сложилась пополам, но каким-то чудом удержала трубки прижатыми друг к другу. А затем внутри ее повернулось огромное стальное лезвие, разрывая, разрезая внутренние органы, разбрызгивая во все стороны боль, словно расплавленный свинец. Голову будто отрывало от туловища, уши заложило.
Она закричала от боли. Она звала на помощь, потому что ее сестра умирала. Пол покачнулся, приблизился. Она старалась удержаться на подгибающихся ногах. Стены ушли назад и вверх.
Ковер ударил ее по лицу.
Не в силах пошевелиться, она лежала на полу. Ноздри улавливали запах жидкости, с которой был почищен ковер.
Боль вернулась – воткнутый в тело и кромсающий внутренности нож. В горло поднялась желчь. Желудок стянуло позывом к рвоте, она изо всех сил старалась подавить его.
Сглатывая рвоту, она замычала, потому что не могла говорить: «Помогите. Кто-нибудь, пожалуйста, помогите».
Она все еще держала трубки прижатыми друг к другу, вцепившись в них так, будто они были последней вещью, связывающей ее с миром.
Держись, Кейси, не умирай. Пожалуйста, не умирай.
Затем боль взорвалась бомбой, и сила этого взрыва высосала из нее все, весь свет из глаз и разума. Все пропало в огромной, невообразимо пустой агонии.
Когда она снова смогла видеть, перед глазами у нее расплывалось. Лицо, незнакомое, женщина в белом халате, гладкие черные волосы, прямо перед глазами – бедж с надписью: «Пэт Коук, старшая медсестра ночной смены».
– Кейси, – прошептала Сьюзан.
Медсестра держала ее за запястье. Проверяет пульс? Рукав халата медсестры лежал у Сьюзан на лице, заглушая голос.
– Кейси, – снова прошептала она. – Пожалуйста… – Слова ускользнули от нее вместе с сознанием.
Джон отменил обед с клиентами – он не смог бы хорошо провести переговоры, так как безумно беспокоился о Сьюзан. Он закрылся у себя в кабинете и звонил домой каждые полчаса, в надежде, что Сьюзан вернулась или хотя бы оставила сообщение на автоответчике.
Но сообщения за это утро были только от Джо-строителя – сумбурный рассказ о материалах, которые ему нужно было купить; от Лиз Гаррисон – она приглашала Сьюзан на ленч на следующей неделе; от Пайлы – истеричное и абсолютно неразборчивое.
Джон позвонил в больницу, и его соединили с сестринским постом отделения интенсивной терапии. Он соврал ответившей на звонок медсестре, что он брат Арчи Уоррена, и спросил, не улучшилось ли его состояние.
К его огорчению, с Арчи было все по-прежнему. Он оставался без сознания. Его подключили к системе поддержания жизнедеятельности. По-прежнему никто не мог определить, что с ним не так. Единственным утешением было то, что в его мозгу не обнаружили никаких следов инсульта, и поэтому наиболее вероятным объяснением его состояния стало то, что он пал жертвой какого-то загадочного вируса. Пока они не поймут, что это, – если поймут, – они не могут начать его лечить. Им в буквальном смысле остается только ждать. Его состояние или будет улучшаться, или останется без изменений, или ухудшится.