– Конечно.
– И боли больше не повторялись?
– Нет.
– Кровотечения не было?
– Не было.
– И совершенно никакой боли? Никакого дискомфорта?
– Никакого.
– Вообще никакой? Ни малейшего спазма?
– Ни малейшего.
Ну, почти никакой боли. Она слегка кривила душой, так как у нее не было времени ехать на прием к Ванроу. Живот все же немного болел, но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, от которой она с криком проснулась ночью.
Она не испытывала никакого беспокойства – Ванроу ведь обследовал ее только вчера и сказал, что все в порядке. Если бы что-нибудь было не так, он бы ведь наверняка сказал ей, разве нет?
– Наша следующая встреча назначена на среду, – сказал Ванроу. – Сегодня пятница. Это слишком долго. Думаю, вам лучше подъехать ко мне, и я быстро вас осмотрю.
Сьюзан уже жалела, что позвонила ему.
– Скоро у меня совещание.
– Сьюзан, этот ребенок важнее любого совещания.
Упрек был справедлив. Она почувствовала себя виноватой.
– Я знаю.
– В таком случае я настаиваю на том, чтобы вы приехали. Пожалуйста, возьмите такси и приезжайте прямо сейчас. Я приму вас сразу же, и через полчаса вы опять будете на работе.
Сьюзан повесила трубку, отхлебнула минеральной воды из стакана и сказала Кейт, что вернется через полчаса. Но она знала, что не вернется вовремя: на дорогах пробки, она будет отсутствовать не меньше часа, а то и больше.
Когда она уже была на пути к двери, позвонила секретарша и сказала, что на линии Джон.
– Пусть оставит сообщение, – сказала Сьюзан.
– Он просто хочет знать, как вы.
– Хорошо, – резко бросила Сьюзан. – Скажите ему, что за всю свою чертову жизнь я не чувствовала себя лучше.
Джон где-то слышал, что мыши предпочитают сыру шоколад. Он присел на корточки, насадил на спицу мышеловки маленький кусочек, взвел пружину и поставил мышеловку под стропило. За его спиной капли из водопроводной трубы равномерно падали в бак для воды.
Поставив мышеловку, он пошел дальше, удаляясь от единственной на весь чердак лампочки, освещая фонарем стропила, балки и – с особенным тщанием – темные провалы между ними, в поисках какого-нибудь Рембрандта, которого забыли здесь прежние хозяева. Ему не повезло: они не оставили ему абсолютно ничего.
Совсем рядом раздался какой-то звук, и Джон замер. Звук повторился. Ничего страшного, всего лишь птица. Джон обошел каминную трубу и нахмурился, увидев впереди тонкий луч дневного света.
Подойдя поближе и приглядевшись, Джон заметил, что черепица в этом месте выглядит более новой, чем везде. Может, прежние жильцы чинили эту часть крыши? Если да, то работа была сделана не на совесть, потому что одной черепицы не хватало.
Походив еще по чердаку, он спустился в люк и закрыл за собой крышку.
Стоял прекрасный субботний день, Сьюзан работала в саду. Она сомневалась, что Майлз Ванроу одобрил бы ее занятие: она собирала граблями листья, которые уже начали падать на газон. Вместе с листьями она подобрала с земли пару картонных коробок из «Макдоналдса», недоеденный сандвич, два пластиковых стаканчика и бумажный пакет – все это какой-то придурок перебросил ночью через забор, отделяющий сад от парка.
Буковая живая изгородь уже начала желтеть; как и листва в парке. Сьюзан ждала осени: она обещала быть очень красивой здесь, в окружении меняющей окраску листвы деревьев и кустов. В Англии смена сезонов чувствовалась гораздо острее, чем в Лос-Анджелесе, и Сьюзан это нравилось.
Она наклонилась, чтобы собрать листья и мусор, и боль без всякого предупреждения накинулась на нее. Будто проволокой рвали внутренности. Она закричала, упала на колени, прижала руки к животу, закрыла глаза.
У меня сейчас будет выкидыш.
– Сьюзан? Что случилось? – Джон в мгновение ока оказался рядом, но не знал, что делать. Она подняла голову и посмотрела на него, и он увидел, что ее зрачки неестественно расширены, а лицо приобрело восковой оттенок. Он положил ладонь ей на лоб – тот был влажным.
Она затаила дыхание, ожидая нового приступа боли. К такой боли нужно быть готовым.
– Сьюзан?
Она слышала его, но ответить не смогла.
– Сьюзан?
– Я в норме, – отозвалась она и опять затаила дыхание.
Он смотрел на нее с тревогой.
– Отчего это?
– Нерв. Или еще что-нибудь, – почти выдохнула она. – Потянутая мышца. Спазм. Газы. Легкий запор. Не знаю.
– Ванроу говорил, что у тебя опять могут быть боли?
– Да. Говорил. Могут быть.
– Спазмы?
Она кивнула. Ванроу заверил ее, что ничего аномального в ее организме не происходит, что это, скорее всего, спазмы, и прописал ей таблетки от них. Какие-то витамины – он, похоже, был большим поклонником витаминов. Она посмотрела в обеспокоенное лицо Джона, перевела взгляд на деревья. Ей становилось лучше: боль уходила так же быстро, как и пришла.
При упоминании имени гинеколога Сьюзан вспомнила, что, когда она позвонила ему вчера утром, он не был, против ее ожиданий, сильно удивлен тем, что у нее боли. Он будто ожидал, что они у нее будут. «Но в принципе он так и должен реагировать, – подумала Сьюзан. – Ему, наверное, каждый день звонит по сто пациенток, и он привык к их ежедневным жалобам».
– Все еще болит? – тихо спросил Джон.
– Нет, прошло.
– Лучше бы позвонить ему.
Сьюзан покачала головой:
– Нет, все уже хорошо. – Она неуверенно улыбнулась. – Ты был на чердаке? Расставил мышеловки?
– Уверена, что все хорошо?
– Да. Наверное, не стоило убирать листья. Ванроу предупреждал меня насчет физических нагрузок.
– Да. С этого момента выполняй все предписания врача.
Она кивнула. Затем их отвлек старикан сосед: в последнее время ему поплохело, и Джон с Сьюзан часто слышали, как он, обоссавшись, орет на жену, что его надо переодеть.
Сьюзан улыбнулась:
– По крайней мере, я не так плоха, как он.
– Ну, это пока.
– Спасибо большое.
Джон поцеловал ее и спросил:
– Сьюзан, ты, случайно, не знаешь, где отчет экспертизы дома, которую мы проводили?
– В папке со всеми документами на дом – в одной из стопок на полу твоего будущего кабинета. А что?
Джон отошел на несколько шагов назад, разглядывая крышу. Он пытался определить, в каком именно месте провалилась черепица.
– В нем есть раздел, посвященный крыше.