Плечи свело судорогой. Вокруг постоянно что-то скрипело, лязгало, хлопало, скрежетало. С каждым новым звуком Джесси вздрагивала. Ей казалось, что тот тип возвращается, что, может быть, он крадется к ней. Мысли метались в голове. Кто он такой? Зачем привез ее сюда? Что хочет с ней сделать? Что ему надо?
Вспоминались страшные кадры из когда-то любимых фильмов ужасов. Джесси старалась переключиться на приятные картины. Например, как они с Бенедиктом на ее прошлый день рождения поехали на греческий остров Наксос. Как они обсуждали свадьбу и будущую совместную жизнь.
Где же ты теперь, милый Бенедикт?
Завибрировал телефон. Четыре гудка — и переключился на автоответчик. Может, ей прислали сообщение? Кто звонит — Бенедикт? Родители? Она снова и снова безуспешно пыталась освободиться. Старалась повернуться, ослабить узы на запястьях, высвободить хотя бы одну руку. Но лишь снова и снова ударялась головой. Плечи как будто вылезли из суставов. Спина больно билась о жесткий пол.
Наконец истощились последние силы. Она лежала неподвижно, в полной неизвестности. Влага внизу живота и на бедрах уже не была теплой. Там все зудело и горело. Чесалась и щека — ужасно хотелось ее почесать. И еще все время приходилось глотать желчь, которая подступала к горлу. Джесси помнила, что уступать слабости нельзя. Если ее вырвет с заклеенным ртом, она задохнется.
Она опять заплакала; от соленых слез жгло глаза.
А может, позволить себе подавиться желчью и умереть? И тогда все закончится до того, как тот тип вернется и сделает с ней что-то ужасное! Лишить его хотя бы такого удовольствия.
Доверие к любимому мужчине слабело. Джесси закрыла глаза и впервые за очень долгое время стала молиться. Ей не сразу удалось вспомнить все слова молитвы.
Не успела она закончить, как телефон завибрировал снова. Четыре звонка — и тишина. Потом она услышала другой звук.
Она его узнала и обмерла от ужаса.
Рев мотоциклетного мотора.
18 января, воскресенье
Коронером Брайтона и Хоува была отважная дама. Но когда она пребывала в дурном настроении, не только ее подчиненным, но и закаленным опытным сотрудникам полиции становилось не по себе. Впрочем, Грейс знал эту даму не первый год и помнил, что здравомыслия ей не занимать и что она способна на сочувствие и сострадание. Лично у него до сегодняшнего дня не было с ней никаких трений.
Наверное, все дело в том, что он позвонил ей домой после полуночи и разбудил — судя по сонному голосу. Немного придя в себя, коронер, естественно, не могла скрыть досады. И все же, будучи профессионалом, дослушала его до конца, время от времени задавая уточняющие вопросы.
— Вы, суперинтендент, просите об очень большом одолжении, — сказала она, когда Грейс замолчал. Теперь ее голос напоминал голос суровой директрисы школы.
— Понимаю.
— У нас в Суссексе таких контор всего две. И добиться разрешения обычно бывает очень и очень нелегко. Вы многого хотите.
— Мадам, обычно речь не идет о жизни и смерти. — Грейс решил обращаться к коллеге сухо и официально. — Но сейчас, по-моему, вопрос именно такой.
— Только на основании слов приятеля пропавшей девушки?
— В ходе поисков Джесси Шелдон мы связались с рядом ее друзей — жених составил список. В прошлый четверг лучшая подруга Джесси получила от нее текстовое сообщение и снимок туфель, которые девушка купила специально к сегодняшнему вечеру. Пара на снимке идентична с туфлей, которую мы нашли на тротуаре рядом с ее квартирой — точно на том месте, откуда ее увезли.
— Вы уверены в том, что жених не замешан в похищении?
— Да, у него алиби, мы проверили. В похищении также не могли участвовать и остальные трое подозреваемых по делу Туфельщика.
Кэссиан Пью в то время находился на курсах повышения квалификации в Брамсхилле. Даррен Спайсер вернулся в приют Святого Патрика в девятнадцать тридцать, то есть тоже физически не мог совершить похищение. А Джон Керридж в это время сидел в Центре предварительного заключения.
Немного помолчав, коронер сказала:
— Они предпочитают работать рано утром — на рассвете, чтобы не пугать народ. Значит, раньше утра понедельника ничего не получится.
— Слишком долго ждать! До понедельника еще тридцать часов. Нам нужно как можно скорее найти улики. Если мы что-нибудь обнаружим, придется посылать улики в лабораторию. Результаты появятся не раньше середины следующей недели — и это в самом лучшем случае. А сейчас у нас каждый час на счету! Мы не можем ждать так долго. Это в самом деле вопрос жизни и смерти!
Коронер долго молчала. Грейс понимал, что сильно рискует. На карту поставлена его репутация. Он по-прежнему не уверен на все сто процентов, что Джесси Шелдон похитили. И потом, где гарантия, что за двенадцать лет что-то сохранилось? Но Джоан Мейджор, криминалист-археолог, с которой Грейс регулярно консультировался, сказала, что попробовать стоит.
Сейчас на него так давят со всех сторон, что он готов схватиться за любую соломинку!
И все же Грейс верил, что его просьба не напрасна.
Коронер подытожила:
— Суперинтендент, вы собираетесь провести эксгумацию на действующем кладбище, при свете дня, да еще в воскресенье! Представляете, что почувствуют скорбящие родственники, которые пришли навестить могилы своих близких?
— Да, им, конечно, будет плохо, — ответил Грейс. — Но и вполовину не так плохо, как чувствует себя пропавшая Джесси Шелдон. Я считаю, что ее похитил Туфельщик. Я могу и ошибаться. Может статься, мы уже опоздали. Но шанс спасти ей жизнь гораздо важнее, чем чувства нескольких скорбящих, которые, выйдя с кладбища, скорее всего, поедут за покупками в супермаркет, чтобы затовариться продуктами, — ехидно закончил он.
— Ладно, — ответила коронер. — Я выпишу ордер. Но прошу вас, постарайтесь провести все как можно тактичнее. Я на вас надеюсь.
— Разумеется!
— Через полчаса жду вас у себя. Насколько я понимаю, прежде вы еще ни разу не проводили эксгумацию?
— Нет, не проводил.
— Вы и не представляете, сколько бумаг при этом требуется…
Грейс отлично себе все представлял. Но сейчас ему важнее было спасти Джесси Шелдон, чем думать о бюрократических препонах и бумажной волоките. Поэтому он лишь поблагодарил коронера и обещал приехать к ней на службу через полчаса.
18 января, воскресенье
Джесси услышала уже знакомый скрежет отодвигаемой боковой дверцы. Потом микроавтобус покачнулся, и совсем рядом раздались шаги. Она дрожала от ужаса.
Через миг ей в лицо направили луч фонарика.
Он был в ярости.
— От тебя воняет! — прошипел он. — От тебя воняет мочой! Ты обмочилась, грязная корова!