– Понял, держаться с ним рядом. – Рация затрещала. – Сэр, объект-один выходит. Только это не «он», а «она».
– Что?!
– Это женщина, сэр. Волосы темные, длинные. Рост пять футов десять дюймов, лет около тридцати.
– Точно?
– М-м-м… точно женщина, сэр.
В животе будто ножом полоснуло.
– Женщина с длинными темными волосами?.. Час назад они были седые!
– Уже нет, сэр.
– Шутите?
– К сожалению, нет, сэр.
– Оставайтесь с ней, – велел Грейс. – Хочу знать, куда она едет.
Приказал вертолету вернуться к развязке и ждать «мерседес». Хлебнул холодного кофе, закрыл на секунду глаза, подперев кулаком подбородок, глубоко задумавшись.
Поехала ли женщина в «астоне» на невинную прогулку или это подсадная утка? Не допустил ли ошибку сержант Таннер, опытный оперативник? Слишком большая разница в цвете волос, чтобы можно было ошибиться.
Пискнула рация, пришел ответ. Оперативник на заправке сказал:
– Сэр, когда она пошла расплачиваться, я заглянул в машину. На переднем сиденье лежит седой короткий парик.
Грейс поблагодарил, велел продолжать наблюдение.
Проклятье! Черт, черт, черт…
Он связался с Полом Таннером. Таннер чувствовал себя виноватым. Сообщил, что, согласно указаниям, оставался с коллегой на месте еще полчаса после отъезда «астон-мартина», а теперь его отозвали в Брайтон для участия в операции по наркотикам. Поблагодарив его, Грейс обратился к Гаю Батчелору, попросил позвонить по домашнему номеру Сириуса и проверить, дома ли тот.
Через две минуты сержант доложил, что Сириус недавно уехал. Грейс совсем упал духом. Позволить так себя одурачить! Ничего подобного он от себя не ожидал.
Сегодня была возможность арестовать Линн Беккет. По крайней мере, они удержали бы в руках ситуацию. Хотя, конечно возникла бы паника, почти наверняка не осталось бы ни единого шанса накрыть шайку с поличным. Боже мой, задним умом все крепки!
«Думай, – приказал он себе. – Думай, думай, думай!»
Вновь безнадежно трещит телефон. Трудно сосредоточиться под нескончаемый осточертевший звон. Перед глазами на панели мигает огонек. Грейс раздраженно нажал кнопку:
– Полиция Суссекса.
На другом конце нервно заговорила женщина. Голос молодой.
– Можно поговорить с кем-нибудь насчет тел… которые нашли в канале? Операция «Нептун»? Так?
Похоже, дамочке нечего делать, хотя никогда точно не угадаешь. Грейс взял за правило со всеми говорить вежливо и слушать внимательно.
– С вами говорит суперинтендент Грейс. Старший следователь операции «Нептун».
– А! – воскликнула женщина. – Хорошо. Отлично. Извините за беспокойство, но я встревожена. Понимаете, не должна была вам звонить, улизнула в перерыв…
– Понимаю. – Грейс взял ручку, открыл блокнот. – Пожалуйста, представьтесь, продиктуйте контактный номер.
– Э-э-э… я читала, что… можно сохранить анонимность.
– Разумеется, если желаете. Чем можете нам помочь?
– Н-ну, – протянула женщина, явно нервничая, – может быть, тут, конечно, и нет ничего. Только, знаете, я читала… и слышала в новостях, что, возможно, этих несчастных подростков использовали для преступного изъятия органов. М-м-м… дело в том, понимаете…
Грейс ждал продолжения.
– Слушаю!
– Понимаете, я работаю в лекарственном отделе одной оптовой фармацевтической фирмы. Мы довольно давно поставляем среди прочего два особых препарата одной косметической клинике в Западном Суссексе. Дело в том, что я не понимаю, зачем этой клинике нужны такие медикаменты…
Грейс насторожился:
– Какие?
– Один называется такролим. – Она продиктовала по буквам. – Другой – циклоспорин. Иммунодепрессанты.
– Для чего же они применяются?
– Иммунодепрессанты препятствуют отторжению пересаженных органов.
– Но разве они не применяются в косметической хирургии?
– Только при пересадке кожи. Однако я сильно сомневаюсь, чтобы там требовалось такое количество, какое мы им поставили за два года, что я тут работаю. Понимаете, я эту область хорошо знаю. Работала в ожоговом центре в Восточном Гринстеде. – В голосе женщины прозвучали горделивые нотки. – И еще один препарат для той клиники тоже, по-моему, подозрения вызывает.
– Какой?
– Преднизолон. Стероид широкого действия. Особую роль играет для пересаженной печени.
– Печени?
– Именно.
Грейс почувствовал, как в жилах вскипел адреналин.
– Как называется клиника?
Помолчав, женщина понизила голос и почти шепнула:
– Уистон-Грэндж.
Шофер располагал ограниченным запасом английских слов, что вполне устраивало Линн. У нее не было настроения болтать. Всякий раз, когда она смотрела в салонное зеркало, то видела адресованную ей ухмылку с торчащими кривыми зубами. По пути шофер дважды коротко говорил по телефону на чужом языке.
Она полностью сосредоточила внимание на Кейтлин, которая, к ее крайнему облегчению, снова приободрилась. Зато сама Линн безнадежно превратилась в комок нервов. Зловеще-серое небо соответствовало мраку, разлившемуся в душе. Шел дождь со снегом. Шофер то и дело включал стеклоочистители.
– Папа придет меня навестить? – неожиданно спросила Кейтлин.
– Конечно. Один из нас все время будет с тобой, пока домой не вернешься.
– Домой, – тоскливо повторила Кейтлин. – Вот где мне сейчас хочется быть. Дома.
Линн едва не спросила, где именно, хотя ответ ей был известен.
– Ты будешь там во время операции, мам? – испуганно прошептала Кейтлин.
Она стиснула вялую руку дочери, поцеловала в щеку.
– Обещаю. И буду рядом, когда ты проснешься.
Та криво усмехнулась:
– Только не надевай офигенный клифт.
– Большое спасибо!
– Надеюсь, не захватила жуткую оранжевую кофту?
– Жуткую оранжевую кофту не захватила.
Через полчаса с небольшим «мерседес» свернул в красивые ворота с пилонами и табличкой с надписью «Водолечебница Уистон-Грэндж», прогромыхал по металлической решетке, проехал через парк, мимо поля для гольфа и большого озера. Впереди открылся Даунс и купы деревьев на Чанктонбери-Ринг.
Кейтлин молчала. Глаза закрыты. Слушает в наушниках музыку или спит. Линн не хотела будить дочь до последней минуты, надеясь, что сон поможет ей сберечь силы.