— Двадцать восемь акров, — уточнил Кроу.
— Почему под землей? Из соображений безопасности?
— Совершенно верно.
— И вы считаете, что такая среда будет способствовать работе? Что люди будут выкладываться изо всех сил?
— Как вы находите здешнюю атмосферу, доктор Баннерман? — спросил Кроу.
— Она производит сильное впечатление, — ответил тот. — Это я должен признать. И мне трудно поверить, что тут нет никаких окон.
— Слоуш ничем не будет уступать этому зданию. В формуле дневного света нет никаких тайн — строго говоря, большая часть его спектра довольно плохо влияет на организм. Мы просто использовали данные науки — усилили полезные качества и отфильтровали плохие. Здесь, в здании Бендикс, производительность труда на тридцать процентов выше, чем в обыкновенной рабочей обстановке.
— Хотел бы я посмотреть, как вы пришли к этим данным, — скептически произнес Баннерман.
Монти предостерегающе посмотрела на отца. Пока все шло хорошо, и Монти не хотела, чтобы он все разрушил внезапной вспышкой темперамента.
— С большим удовольствием, — ничуть не смутился Кроу. — Мы были настолько уверены в этих данных, что установили искусственное дневное освещение в наших новых больницах, и убеждены, что оно значительно сократит время выздоровления.
Дух новаторства, царящий в «Бендикс Шер», восхитил Монти. В этом, можно сказать, футуристическом здании, в присутствии столь могущественных и влиятельных людей она испытала чувство, будто ей позволили стать привилегированным членом сообщества, работающего на переднем краю науки.
Рорке провел их в обширную лабораторию, где Монти от зависти потеряла дар речи. Ей никогда и нигде не доводилось видеть такого оборудования, такого порядка: тянулись ряды и ряды белоснежных поверхностей, оснащенных первоклассной лабораторной техникой. Сотрудники, все в белоснежных халатах, казалось, наслаждались пространством и атмосферой сосредоточенной работы; Монти едва ли не физически ощущала, как у нее на глазах происходит нечто очень важное.
Указав на телевизионную камеру над дверью, ее отец с подозрением спросил:
— А это зачем?
— Обеспечение безопасности, — ответил Кроу. — Если кто-то засиживается за работой допоздна или даже в уик-энд и происходит несчастный случай, людям может понадобиться помощь. Служба безопасности присматривает за тем, что происходит в лабораториях, и, соответственно, успевает быстро реагировать.
Рорке провел их и через большинство других лабораторий. Они были разными по величине, но все одинаково хорошо оборудованы. Монти сравнила эту роскошь с их убогим пристанищем викторианских времен. Лаборатория генетических исследований Баннермана могла десять раз разместиться на единственном этаже этого здания. Монти охватил гнев при мысли о том, как они с отцом вели безнадежную борьбу за выживание. Гнев по отношению к правительствам, которые десятилетиями не обращали внимания на важность научных исследований, ко всем этим организациям и фондам, которые заставляли ее отца унижаться в просьбах хоть толики денег. Она посмотрела на него, питая тщетную надежду, что великолепие этого места и его заставит испытать волнение.
— О, мистер Силс! — внезапно повысил голос Кроу, приветствуя длинноволосого человека в белом халате, который только что вышел из одной двери и направлялся к другой. Как только тот осознал присутствие Рорке и Кроу, сразу же расправил плечи и подошел к ним. — Мистер Силс — старший техник нашего отдела генетики. А это доктор Баннерман и его дочь, мисс Баннерман.
Монти обратила внимание на восхищенное выражение его лица, когда Силс, узнав отца, уставился на него, а потом вежливо произнес:
— Очень рад встретить вас обоих.
Ему было примерно лет тридцать, прямые каштановые волосы закрывали лоб и падали на плечи. Когда он привычным движением отбрасывал их назад, было видно серьгу в мочке его левого уха. Он был бы вполне симпатичным, если бы не обильные оспины на коже лица — следы юношеских прыщей.
— Налажено у вас тут все просто великолепно, — признал Дик Баннерман.
— Благодарю вас. Боюсь, что немалая часть техники, которую мы тут используем, основана на ваших работах и публикациях.
— Извиняться не стоит, для того я и публиковал их — чтобы делиться знаниями. Вы разделяете мою точку зрения? — в упор спросил Баннерман.
Силс покраснел.
— Боюсь, что такие решения принимаю не я. Современное оборудование очень дорого стоит, и, не сомневаюсь, вы с этим согласны, доктор Баннерман.
Монти восхитилась быстротой, с какой молодой человек обрел почву под ногами, и оживилась, слушая, как он объясняет принцип действия новой техники, которую они только что запустили. Он был олицетворением юношеской энергии, целенаправленности и понимания своей миссии. Она поймала себя на том, что невольно сравнивает его с пожилым старшим техником их лаборатории Уолтером Хоггином, который продолжал относиться к компьютерам как к непостижимой тайне и считал, что к любой новейшей технике надо относиться с подозрением. Монти понимала, что, как бы тепло она ни относилась к Уолтеру, на самом деле ей нужны люди калибра Силса — но они слишком дорого стоили.
Плоская золотая лягушка размером с футбольный мяч занимала центральное место на массивном столе сэра Нейла. Монти задумалась, не является ли она охотничьим трофеем, и непочтительно отметила, что она чем-то напоминает Рорке. Она не любила лягушек, и змеиная улыбка этого экземпляра заставила ее содрогнуться.
На столе располагалось еще несколько предметов: блокнот в кожаной обложке, серебряная подставка для ручек, диктофон, телефонный аппарат и компьютерный терминал и ни единого листка бумаги; внезапно она поняла, что не видела бумагу ни в одной из лабораторий.
Сбоку от стола стояла высокая белая конструкция, сначала Монти решила, что это система кондиционирования. Такие же машины она заметила и в лабораториях внизу. И лишь затем она припомнила, что недавно видела такие же устройства в кинофильме, и поняла их предназначение: бумагорезки.
Все вчетвером они расселись за столом для совещаний, и секретарша Рорке принесла им чай. Рорке помешал ложечкой в чашке, после чего заговорил:
— Доктор Баннерман, давайте будем откровенными друг с другом. Я знаю вашу точку зрения относительно патентования научных открытий, особенно в области человеческих генов, и готов поддержать ее. Но вы согласитесь с тем, что откуда-то должны появляться деньги, а наши доходы в «Бендикс Шер» идут от производства фармацевтической продукции, на которую у нас есть патенты. Жизнь патента в Великобритании составляет всего двадцать лет. На это время у нас есть эксклюзивные права пользования им. Но, учитывая те средства, которые мы должны вложить в разработку нашей продукции, на самом деле это очень короткое время.
Монти напряглась, ожидая, что отец вот-вот вступит в полемику, но, к ее облегчению, он сидел, совершенно бесстрастно глядя на Рорке. Пусть даже доктор Баннерман продолжал испытывать презрение к этому учреждению, на него произвело сильное впечатление все, что им сегодня показывали. Сегодняшняя экспозиция представляла собой демонстрацию самой лучшей исследовательской техники, которую только можно было купить за деньги.