Последовало долгое молчание, словно все звуки в храме впитывал в себя туман. Температура падала все ниже, и свитки тумана уплотнялись. Но внезапно раздался тихий скрипучий треск и весь туман без остатка вытянулся в высоком вихре.

Уходя наверх, он набирал скорость и пролетел мимо Дэниела, как кинопленка. Тем не менее треск продолжался, сотрясая воздух словно раскатами грома. И тут в добавление к ним он услышал мучительный вопль. Окутанный туманным водоворотом, он ничего не видел. Вопль повторился; это кричала женщина, полная ужаса, и голос этот резанул его как ножом. Но он смолк так же неожиданно, как и возник.

Храм начал обретать свою прежнюю температуру, пласты тумана начали утончаться и сливаться, пока не превратились в одну тонкую спираль, которая тоже наконец исчезла. Дэниел тоже обрел свои нормальные размеры и посмотрел на лица, окружавшие его. А потом опустил взгляд на Лилит.

На мгновение он не поверил, что представшее перед ним зрелище существует в реальности. К горлу подкатила волна отвращения и шока. Внезапно его охватила паника, и он сделал шаг назад. Но остальные лица бесстрастно и равнодушно смотрели на него.

Голова Лилит была почти полностью перекручена. Глаза вылезли из орбит, изо рта и носа текла кровь. Тело было вспорото от горла до пупка, часть кишечника выпущена наружу и спутанным клубком лежала рядом с ней. В воздухе стоял омерзительный запах.

Магистр Храма тихо сказал из толпы:

— Это в самом деле огромная сила, Теутус. Равной ей нет на земле. И сегодня вечером ты уяснил, насколько она может быть опасна. Проявляй мудрость, пуская ее в ход, и она будет служить тебе до конца дней твоих — и дальше, в вечности. Если же ты необдуманно воспользуешься ею, то дашь свободу самым неукротимым силам во Вселенной. Это важно — пускать ее в ход, учиться управлять ею, укрощать ее и заставлять работать на себя. Теперь у тебя есть дар жизни и смерти. Сатана не так легко дарует его. Все, что ты делаешь, должно быть в соответствии с Законом. Слава Сатане!

И пока Дэниел потрясенно глядел на страшные останки женщины у своих ног, речитатив еще раз грянул в унисон:

— СЛАВА САТАНЕ!

73

Суббота, 26 ноября 1994 года

— Так что я же скажу Анне Стерлинг, Коннор?

Он внимательно смотрел, как два кота пожирали содержимое своих мисок на полу кухни Монти.

— Я не думаю, что тебе сейчас вообще надо что-то говорить, — позвякивая ледяными кубиками в стакане виски, сказал он и сделал глоток.

— Но ведь она может умереть! Разве не так?

— Такой уверенности у нас нет.

— Еще как есть!

Она, не поблагодарив, взяла предложенную им сигарету и возбужденно закурила.

— В соответствии с информацией в «Досье Медичи» — к сегодняшнему дню четыре смерти и ни одних успешных родов. Четыре из четырех, Коннор.

Он покачал головой. В пальцах он сжимал сигарету, которую так и не прикурил.

— Четыре из семи. Зафиксированы три выкидыша, и, поскольку о матерях нет никакой информации, я предполагаю, что с ними все в порядке.

— Великолепно. Так что прикажешь мне делать? Отправиться прямиком к Анне и врезать ей по животу? И сказать: «Прости, это для твоего же блага»? — Она открыла дверцу холодильника и, пылая гневом, уставилась в него. — Сегодня вечером я хотела угостить тебя настоящим вкусным ужином, но теперь уже очень поздно. Придется согреть лазанью в микроволновке.

Коннор посмотрел на часы. 22:15.

Монти заметила, что мигает огонек автоответчика, но сейчас она была слишком занята и не хотела отвлекаться. Вместо этого она предпочла озвучить свои страхи:

— Это слишком серьезно для нас, Коннор. Нам надо выбираться из этой ситуации. Ты не думаешь, что стоит обратиться в полицию?

— Не уверен, что это самая умная идея, — с неожиданной для него уклончивостью сказал Коннор.

— Почему же? — Она положила на стол штопор и поставила бутылку красного вина.

— Ну… я вообще сомневаюсь, что это дело полиции, — уклонился он от прямого ответа.

— Четыре женщины мертвы, еще десять могут умереть — и это не дело полиции? — Она затянулась сигаретой. — Послушай, компания нарушает все писаные правила. Они изменили состав лекарства, не пройдя ни одной из предписанных процедур. Господи, нет ни одного упоминания о проверке на животных токсичности препарата, нет обращения ни в Комитет по этике, ни в Комитет по выдаче СКИ…

— СКИ?

— Сертификат о клинических испытаниях.

— Ах… ну да, — пробормотал он.

— Все их действия — вопиющее нарушение Хельсинкской декларации. И не какое-то мелкое протокольное, а уголовное действие. Они приступили к четвертой фазе испытаний, даже не приступив к первой, второй и третьей фазам. Нет ни слова о том, что поступали отчеты в Агентство медицинского контроля. А также в Комитет по безопасности медицины. Ничего!

Коннор кивнул. Он отлично знал, что каждое новое или модифицированное лекарство должно пройти на грызунах тест на ядовитость, а порой — и на млекопитающих. Затем местный Комитет по этике проводит тесты первой фазы на небольшом количестве здоровых добровольцев. Если этот этап проходит успешно, можно начинать испытания второй фазы, в которых участвуют уже несколько сотен пациентов, и в их ходе выясняется эффективность и оптимальное дозирование лекарства. Третья фаза должна включать несколько тысяч добровольных пациентов, с помощью которых окончательно уточняется действие лекарства и меры безопасности.

Если препарат проходит третью фазу, то фирма смело может обращаться в Агентство медицинского контроля за лицензией на свой продукт в пределах Соединенного Королевства или в Управление по контролю за продуктами и лекарствами в США. Четвертая фаза должна начинаться лишь после получения лицензии от АМК: постмаркетинговая проверка включает в себя сотни врачей, которые, в свою очередь, держат под контролем тысячи пациентов, и длится она около года.

Успех является большой удачей. Только один из каждых отобранных десяти тысяч препаратов проходит процедуру получения лицензии; нормально это отнимает от десяти до пятнадцати лет, а стоимость разработки достигает ста миллионов фунтов, в которые обходится вывод нового лекарства на рынок. Цена неудачи просто чудовищна, так что уровень защиты против кого бы то ни было, кто покушается на секреты «Бендикс Шер», должен быть весьма высок. Монти оставалось только удивляться, почему компания такого размаха может позволить себе подобные номера, — ведь масса людей не может не знать о них.

— Коннор, но ведь в «Бендикс Шер» есть внутренние аудиторы, чтобы предотвращать такого рода вещи?

Он взял штопор и стал открывать бутылку, думая в это время о женщине, которая отвечала за связь с доктором Линдой Фармер. Когда речь заходила о «Матерноксе», она становилась холодна и неприступна. И теперь он понимал почему.