Поездка до Фулема прошла как в тумане. Пару раз она прикидывала — может, оставить машину и добираться на такси? Она опустила окно, и свежий ночной воздух помог ей немного протрезветь.
Внезапно Монти убедилась, что едет по дороге к дому Коннора, но не помнила, как очутилась здесь. И лишь когда она вылезла из машины, осознала, что забыла проверить, не следит ли кто-нибудь за ней. Впрочем, сейчас ее это не волновало; хмель придал ей смелости, и она смотрела на мозаику света и темноты тихой улицы с воинственным выражением. О'кей, ублюдки, подойдите поближе, если осмелитесь, — я вас не боюсь!
Монти с трудом добралась до парадной двери и только тут поняла, насколько она пьяна. Потребовалось чуть ли не около минуты, чтобы найти ключ, вставить его в замочную скважину и войти. Где-то слабо дребезжал телефон. Она посмотрела на часы. Без двадцати минут полночь.
Звонки продолжались и, похоже, становились все громче. Тут только она осознала, что они раздаются из квартиры Коннора.
— О, черт побери!
Она вскарабкалась по лестнице, с силой вставила ключ в замок и едва не рухнула в холл. Теперь звонки неслись со всех сторон — телефон в гостиной, телефон в спальне. Ближе всего была спальня. Она нырнула в нее, оперлась о стену и шагнула в непроглядную темноту.
Звонки прекратились.
Озадаченная этой внезапной тишиной, она тихо выругалась и включила свет. Не без труда поняв, что в Вашингтоне сейчас двадцать минут седьмого, она подумала, что, должно быть, звонил Коннор.
В квартире стояла полная тишина, и как-то странно было находиться тут без него. Внезапно она остро почувствовала полное одиночество. Воздействие вина сошло на нет, и ее потянуло в сон.
Тррр… тррр… тррр…
Сначала эти звуки отложились в подсознании.
Тррр… тррр… тррр…
Привскочив, она села на постели в холодном поту. Ее окружала непроглядная темнота, и Монти отчаянно пыталась припомнить, где же она находится.
Тррр… тррр… тррр…
Эти слабые звуки были ей знакомы. В Лондоне их слышишь все время; в наши дни они присутствуют в районе любой парковки. Разве что эти звуки были куда более знакомыми.
— Иисусе! — Она скатилась с постели и, спотыкаясь, кинулась в гостиную, в которую падали слабые оранжевые отсветы от уличных фонарей. Монти подбежала к окну и, не веря своим глазам, выглянула из него.
Капот ее автомобиля был поднят. Юноша с бритой головой стоял у пассажирской дверцы и, нервничая, посматривал на улицу. Его спутник чуть ли не по пояс залез в двигатель. Звуки оборвались резко и неожиданно: второй молодой человек вылез из-под капота и с треском захлопнул его. Мальчишка был высок, долговяз, с гребнем волос на голове.
Монти в ярости заколотила по оконному стеклу.
— Эй! — завопила она. — Эй, вы!
Поскольку она была голой, то рывком схватила свой макинтош. В это время зазвонил телефон, но она не обратила на него внимания. Через несколько секунд она вылетела за дверь и, полная слепой ярости, преодолев ступеньки лестницы, выскочила на тротуар.
В это время ее «эм-джи» подал признаки жизни и сдал назад, стукнувшись о соседнюю машину; послышался звон разбитого стекла, отчего Монти вскипела еще больше. Взревел двигатель, взвизгнули шины, и ей осталось лишь беспомощно смотреть, как ее машина с ревом вылетела со стоянки, сделала крутой разворот и понеслась, исчезая из вида, по дороге.
Монти, как была босиком, побежала за ней. Она ее догонит. Может догнать, подумала она, если угонщикам придется сделать остановку перед поворотом на Фулем-роуд.
Внезапно автомобиль резко сбросил скорость и словно бы засветился изнутри — как будто корпус стал прозрачным. Крыша вспучилась, как-то странно поднялась в воздух, отделившись от машины, и, колыхаясь, пролетела несколько ярдов, как гигантская летучая мышь. Салон превратился в огненный шар. Обе двери резко распахнулись.
Монти показалось, что она налетела на какую-то невидимую стену, отчего у нее зазвенели все кости, и она остановилась как вкопанная. Уши заложило. Показалось, что весь кислород с улицы был мгновенно высосан. Затем ее чуть не сбила с ног мощная взрывная волна, и лицо опалило жгучей вспышкой.
Раздался низкий гулкий грохот, и обломки «эм-джи» разлетелись в разные стороны. Машина, наклонившись набок, скользнула через дорогу, врезалась в стоящий автомобиль и перевернулась. Она увидела шасси, выхлопную трубу с глушителем и кардан — словно машина была вскрыта массивной открывалкой для консервных банок. Вокруг все было залито реками пламени. Раздался глухой рокочущий звук, и столб пламени взлетел в воздух на тридцать футов.
Монти нырнула в проем между двумя стоящими машинами. Она услышала треск, и какой-то предмет пролетел мимо нее. Ударившись об асфальт, он подскочил и остался лежать. Монти на коленях подползла к ближайшему бамперу, вцепилась в него и, чувствуя, что сама может в любую секунду взлететь на воздух, уставилась на огненный шар.
Сквозь языки пламени она разглядела неподвижный почерневший предмет, который лежал, наполовину вывалившись из открытой дверцы со стороны водителя. Судя по очертаниям, это был человек.
В окнах окружающих домов стал вспыхивать свет, Монти слышала звук открывающихся окон и дверей. И этот жуткий шипящий рев разгорающегося пламени. И густая удушающая вонь горящей краски, и слабый тошнотворный запах поджаренного мяса.
Она подавилась, всхлипнула от ужаса и схватилась за край бампера с такой силой, словно это был спасательный плот. Она снова подавилась, когда запах горящей плоти усилился, и тут ее вырвало.
Она услышала звук шагов, бегущих мимо нее. Голоса. Кто-то кричал. Она продолжала оставаться на месте. Казалось, что прошла вечность прежде, чем она услышала сирену. Облик обугленной фигуры продолжал стоять перед глазами Монти. Что-то, мигая голубыми огнями, проехало мимо нее. Затем еще одна машина. И еще. Пожарные, «скорая помощь». Истерические вопли их сирен. Две полицейские машины, одна за другой. И снова сирены, сирены…
Затем после приказа, отданного в мегафон, наступила мертвая тишина.
— Отступить назад! Просим всех отступить назад.
Монти оставалась в своем маленьком мирке. Она скорчилась над лужей своей же рвоты и, сжавшись между двумя стоящими машинами, дрожала от страха.
«Надо пойти с кем-то поговорить, — подумала она. — Рассказать им, что это моя машина». Но ей не хотелось признавать, что этот уродливый искореженный предмет, догоравший, как погребальный костер, принадлежал ей.
Она не могла разговаривать. Она была не в состоянии объяснить, что, какая бы взрывчатка ни была подложена в машину, она предназначалась для нее.
Клавиши шелестели ровно и безостановочно. Клик-клик-клик, пауза, клик-клик-клик, пауза — порой этот мерный шелест прерывался лишь тихим ругательством или необходимостью сдать курсор назад. Дик Баннерман клевал клавиши одним пальцем каждой руки, глядя, как на сером экране возникают ряды черных букв: «АГТ ТЦА ТГГ ГАА ААГ ЦАА…»