— Какого рода проверки?

— Хроматографический анализ. С помощью растворителей в ультрафиолетовом свете проверяются уникальные свойства исходных материалов.

— Может ли грубая ошибка каким-то образом проскочить мимо службы контроля качества?

Он подцепил пальцами чипс и отправил его в рот.

— Когда мы ставили систему хроматографии, то убедились, что в ней есть один порок — она даст нам лишь ту информацию, которую мы хотим от нее получить; этот метод не показывает того, что мы не хотим видеть.

— Например?

Он пожал плечами:

— Ну, допустим, кто-то добавит нечто… чего он не должен делать.

— Чего ради?

— Мне известно, что это случалось. Компания хочет изменить процесс производства лекарства, и поэтому она тихонько подкладывает несколько партий в уже существующие изделия, дабы посмотреть, что может произойти, тем самым избавляя себя от сложностей клинических испытаний на животных.

Она потрясенно уставилась на него:

— И вы знаете, что это случалось?

— Да.

— Может, за границей… в каких-то беспринципных лабораториях, но, уж конечно, не в таких компаниях, как «Бендикс Шер»?

Он поднял взгляд:

— Мы говорим о сотнях миллионах фунтов ежегодного дохода, которые приносит какая-то формула. Если такая компания, как «Бендикс», может позволить себе потратить три года на исследования, следующие три года она имеет право зарабатывать.

— Но опасность просто чудовищная… она же не может себе позволить риск попасться.

Он поднял правую руку и выразительно потер большим и указательным пальцами. Монти безошибочно поняла, что он хотел сказать. Деньги, взятки. И поэтому она почувствовала себя едва ли не преступницей, когда спросила:

— Можно ли каким-то образом узнать номера партий «Матернокса», который принимали эти три женщины?

Она оправдала свой вопрос тем, что сказала себе: если Джейку удастся получить номера партий и они протестируют несколько образцов, то смогут убедительно доказать Губерту Уэнтуорту, что дело совершенно не в пилюлях. И это на корню устранит любой возможный риск для компании от негативной публикации.

Он подцепил на вилку несколько чипсов и подержал над тарелкой, давая стечь кетчупу.

— Я знаю Рика Уилсона, который руководит контролем качества в Рединге, — мы вместе учились в колледже. Я могу переговорить с ним, посмотреть, удастся ли ему для меня найти номера партий. Они всегда оставляют несколько образцов из каждой партии на случай, если возникнут проблемы… постараюсь убедить его проверить их. Или же уговорю передать мне данные по спецификации — и сам все сделаю.

— Я буду очень благодарна, — обрадовалась Монти.

— Меня устраивает любая возможность дать «Бендиксу» пинка, — сказал он. Силс засунул в рот несколько чипсов, разжевал их и с довольным видом улыбнулся ей. — К концу месяца меня тут уже не будет. Перехожу в «Кобболд тессеринг», буду получать на пятьдесят процентов больше. И я еще увижу этот «Бендикс-гребаный-Шер» в аду.

Монти сделала еще глоток вина.

— Почему… в чем причина, что вы так настроены против них?

Он бросил быстрый взгляд в сторону двери, и она увидела в его глазах внезапную вспышку страха. Глубокого ужаса, который передался ей с такой силой, что Монти показалось, будто ее до мозга костей пронзил ледяной ветер.

Встревожившись, она проследила за его взглядом, устремленным на мужчину, который только что вошел, — крепко сбитый, тридцати с лишним лет, в коричневом анораке. И затем Джейк перевел взгляд на другого мужчину, с песочными волосами и в веснушках, который сидел достаточно близко, чтобы слышать весь их разговор. Она удивилась, как это не заметила его, когда несла заказ от стойки. Наверное, потому, что тут были десятки людей, на которых она не обращала внимания. Она с иронией взглянула на инженера и увидела, что у него отхлынула вся кровь от лица, которое стало смертельно бледным.

— Джейк, вы в порядке?

Он кивнул, безмолвно предупреждая ее, сделал глоток пива и с деланой небрежностью громко спросил:

— Так чем вы увлекаетесь в свободное время?

22

Билл Ганн в полном потрясении сидел перед стеной мониторов. Включен был только один, расположенный в центре, экран тридцати шести дюймов по диагонали, высокого уровня разрешения.

Аудиозапись взвизгнула, когда он нажал кнопку «Перемотка» и, уставившись на счетчик на контрольной панели, в нужный момент нажал «Стоп». Затем он переместил несколько датчиков контроля уровня, продолжая устранять звуки на заднем плане, и снова запустил запись.

«Я никогда не слышал о синдроме циклопа. — Голос Джейка Силса. Звук вспыхнувшей спички. — Три случая — это немного. — Снова голос Джейка Силса.

— Номер тридцать два! — позвал голос издалека.

— Это нам. Я принесу. — Голос Монти Баннерман.

— Кетчуп. — Голос Силса. — „Матернокс“ производится в нескольких местах. Здесь, в Соединенном Королевстве, — в Рединге, Плимуте и Карлайле. В Коннектикуте, Мэриленде и на Гавайях — в США. В Корее и, я думаю, в Кейптауне и Мельбурне. Кроме того, есть завод в России, работающий по лицензии. То есть всегда есть возможность, что в какой-то партии произошла грубая накладка, — но процедура контроля качества начисто перекрывает возможность, что она может попасть в розничную торговлю».

Чашка кофе, стоящая перед Ганном, давно остыла, но он забыл о ней; прослушав запись до конца, он снова прокрутил ее. «На этот раз я поймал тебя, приятель, — подумал он. — Поймал за твой гнусный тощий загривок».

Он нажал «Стоп», откинулся на спинку кресла и включил синхронную видеозапись. Теперь на большом экране перед ним были черно-белые изображения Джейка Силса и Монтаны Баннерман, которые сидели за ланчем в каком-то пабе. Все свои записи Билл Ганн делал черно-белыми. В цвете, может, было покрасивее, но черно-белое изображение давало лучшую контрастность, особенно при слабом освещении. Он посмотрел на красные цифры отсчета времени на панели, а затем словно нехотя проверил свой «ролекс». 7:45.

— О, черт! — Он же обещал Никки успеть домой вовремя, чтобы взять ее в театр. На Шекспира. Она изучала литературу в Лондонском университете. Он никогда не имел ничего против культуры. Сегодня вечером он должен отвести ее на «Отелло» в театре «Олд-Вик». Пьеса полна интриг, а ему нравились интриги; если бы у Отелло была такая эффективная система прослушивания, как та, что он установил в «Бендикс Шер», Дездемона осталась бы жива.

Никки была хорошей девочкой. Ей двадцать лет. Два года назад он развелся с той сукой, которая десять лет портила ему жизнь. Даже сейчас ему было неприятно называть ее по имени, раны были слишком глубоки, так что он предпочел ограничиться анонимной «сукой». Никки вырастет, устанет от него, найдет кого-то ближе ей по возрасту и в один прекрасный день устроит свою жизнь. Но пока все хорошо. Именно это ему и было нужно. Вдоволь секса, никаких вопросов и неподдельное обожание героя. В его жизни были времена и похуже. Куда хуже.