Отец, несомненно, воспитал бы его достойным христианином и гражданином и попытался бы убедить его сообщить властям и об увиденном, и об угрозах. Однако Том никогда не смог бы разделить отцовскую веру в Господа.
И тогда он решил поговорить с Келли. Уж чего-чего, а здравого смысла у нее в избытке. Как она скажет, так он и поступит.
Грубо намалеванное от руки объявление, приклеенное скотчем к стеклянной дверной панели, гласило: «Брент Маккензи. Всемирно известный ясновидящий. Только сегодня вечером!» Поперек красовалась широкая желтая флюоресцентная полоска с надписью: «Извините, все билеты проданы!»
Снаружи здание отнюдь не выглядело многообещающе. Грейс ожидал увидеть большой просторный зал, однако выяснилось, что брайтонский Холистический центр занимает всего лишь помещение маленького углового магазина, выкрашенного в ядовито-розовый цвет.
Сразу за дверью стояла растрепанная женщина сорока с небольшим в черном халате поверх серого трико и проверяла билеты. Грейс достал из кармана бумажник и, покопавшись там, извлек билет, купленный несколькими неделями раньше.
Он волновался. Где-то глубоко внутри его сотрясала нервная дрожь, казалось, в какой-то степени лишавшая его природного достоинства. То же самое происходило всякий раз, когда он отправлялся к медиуму, ясновидцу или любому другому экстрасенсу. Предвкушение. Страстная надежда, что этот, может быть, чем-то отличается от других и наконец-то, после почти девяти лет ожидания, сможет дать ему ответ.
Либо послание от Сэнди, либо ее местонахождение, либо еще какой-нибудь знак.
Хоть что-нибудь, способное подсказать, жива Сэнди или мертва. Для Грейса это было самое важное. Разумеется, какой бы ответ он ни получил, это потянет за собой массу других вопросов, но сначала… сначала, прошу вас, ответьте мне на этот.
Может быть, как раз сегодня?
Грейс предъявил билет и по узкой лестнице начал подниматься наверх следом за тремя нервно переговаривавшимися девушками. Они походили на сестер: самая младшая — еще подросток, самой старшей — лет двадцать пять. Миновав некрашеную дверь с надписью «Тише, идет сеанс терапии», он оказался в комнате, вдоль стен которой было расставлено штук двадцать разнокалиберных пластиковых стульев, оставлявших в середине небольшое пространство, по-видимому и предназначенное для ясновидящего. Окна закрывали синие жалюзи, на стенах висели полочки с цветочными горшками и пейзаж с видом Прованса.
Большинство мест было уже занято. Две молодые девушки пришли со своей матерью, пожилой дамой с рыхлым, похожим на пудинг лицом, в мешковатом вязаном свитере, которая, похоже, едва сдерживала слезы. Рядом с ней сидела длинноволосая матрона лет семидесяти в цветастой блузке, юбке из денима и очках размером с маску ныряльщика.
Грейс нашел свободное место рядом с двумя мужчинами лет тридцати в джинсах и футболках. Один из них, с огромным брюхом и курчавыми волосами, напомнивший Рою комика Кена Додда, тупо пялился в пространство и жевал резинку. Второй, значительно худее, обильно потел и гордо сжимал в кулаке банку пепси-колы, словно это придавало ему какой-то особый статус. До Грейса донеслись обрывки их разговора: они обсуждали электрические отвертки.
В зал вошли очередные мать с дочкой и заняли два оставшихся свободных стула, как раз рядом с ним. От тощей, как вешалка, дочки в черных брюках и красной блузке попахивало чем-то, показавшимся Грейсу освежителем для туалета. Мать, в похожем облачении, выглядела как смоделированный на компьютере образ дочери — какой та станет лет этак через двадцать. Грейс был знаком с этой техникой: ее активно использовали при поисках пропавших без вести. Год назад он проделал то же самое с фотографией Сэнди и был поражен тем, насколько может измениться человек всего за восемь лет.
В комнате царила атмосфера ожидания. Грейс смотрел на окружавшие его лица, гадая, почему эти люди сюда явились: некоторые потому, предположил он, что недавно лишились кого-то из близких, но большинство, скорее всего, просто потерянные души в поисках проводника. И все они выложили по десять фунтов, чтобы встретиться с совершенно незнакомым человеком с полным отсутствием знаний в области медицины или социологии в надежде услышать от него нечто такое, что могло в корне изменить их жизненную позицию.
Нечто такое, что им бы могли передать духи с помощью «энергетического канала», доступного Бренту Маккензи. Как он сам утверждал. Грейс таких насмотрелся.
И тем не менее, продолжал возвращаться за новыми впечатлениями.
Это было сродни наркотику: еще всего лишь один укол, а потом бросаю. Но конечно, он никогда не остановится, пока не узнает всей правды об исчезновении Сэнди. Может быть, сегодня духи подскажут Бренту Маккензи, может быть, ясновидцу удастся то, что не удалось до него никому, и он сумеет извлечь их послание из эфира.
Рой Грейс прекрасно отдавал себе отчет, как он рискует репутацией, открыто проявляя интерес к медиумам и ясновидцам, но он был далеко не единственным офицером полиции в Соединенном Королевстве, которые регулярно с ними консультировались. И, не обращая внимания на слова циников, Грейс верил в сверхъестественные силы — просто у него не оставалось иного выбора. В детстве ему множество раз доводилось видеть духа, точнее, двух.
Каждое лето он неделю гостил у дяди и тети в их коттедже в Бембридже на острове Уайт. Из высокого окна на верхнем этаже огромного дома напротив ему частенько приветливо махали две милейшие пожилые леди. И только годы спустя, побывав в Бембридже после долго отсутствия, Рой узнал, что дом пустует уже более сорока лет, а махавшие ему две пожилые леди покончили с собой еще в 1947 году. И это вовсе не было игрой воображения, поскольку их видели и другие, в том числе его дядя и тетя.
В зале наступила тишина, даже двое соседей Грейса прекратили свои разговоры об электрических отвертках. Было ровно без четверти восемь. У себя за спиной он услышал шипение газа и легкий щелчок открываемой за кольцо жестяной банки. У кого-то пискнул мобильник, возвещая о поступившей эсэмэске, и он увидел, как пожилая матрона с макраме, смущенно покраснев, быстро достала телефон из сумочки и отключила его.
Наконец появился медиум, больше всего смахивавший на человека, ищущего мужской туалет в пабе. Лет сорока на вид, ростом добрых шесть футов, он был одет в мешковатую оранжевую футболку с бусами на шее, свободные брюки и блестящие белые кроссовки. У него были коротко подстриженные волосы, давненько не бритые щеки, сломанный боксерский нос и огромное пивное брюхо. Грейс с интересом отметил, что на запястье у него поблескивают довольно дорогие часы. Несколько секунд ясновидец, похоже, не замечал, что вошел в переполненную комнату, и Грейс даже усомнился, тот ли он, за кого себя выдает.
А затем, глядя на жалюзи, Брент Маккензи заговорил. У него оказался тонкий и неверный голосок, слишком высокий для человека таких размеров, но очень искренний.
— Сегодня я не стану пользоваться воспоминаниями, — начал он. — Я собираюсь полностью выложиться ради всех вас. Сегодня у меня будет для каждого из вас послание, обещаю.