Поэтому просто пробормотал:
– Угу.
Повернули направо в тупик. В дальнем конце ограждение из черных столбиков, за ним берег и океан.
– Брайтон-Бич. Хорошее место. Безопасное. Никаких самолетов, – сказал мужчина, намекнув, что поездка окончена. Оглянулся на сидевшие позади призраки. – Кони-Айленд. Брайтон-Бич. Мне надо обратно вернуться, к заказчикам, за снаряжением и прочим барахлом. Барахло-то дорогое.
Ронни отстегнул ремень безопасности, горячо поблагодарил водителя, пожал крупную мозолистую руку:
– Будь здоров, старик.
– И вы тоже.
– Не сомневайся.
Открыл дверцу, спрыгнул на асфальт. В воздухе стоит привкус морской соли. И слабый запах гари и авиационного горючего. Такой слабый, что вернулось чувство безопасности. Однако не такой слабый, чтобы забыть пережитое.
Даже не оглянувшись на призраков, Ронни направился к тротуару, почти подпрыгивая на ходу, вытаскивая телефон из кармана, убеждаясь, что он действительно отключился.
Остановился, глядя вдаль за песчаный берег на широкий, покрытый рябью зеленовато-голубой океан и далекую землю за ним, затянутую дымкой. Сделал глубокий вдох, другой. План еще совсем смутный, над ним надо работать.
Хотя чувствуется восторг. Вдохновение.
Мало кто в Нью-Йорке чувствовал вдохновение и восторг утром 11 сентября. Кроме Ронни Уилсона.
Октябрь 2007 года
Эбби сидела согнувшись, держа чашку с чаем в дрожащих руках, пристально глядя сквозь планки жалюзи вниз на улицу. Глаза воспалились, горели после трех бессонных ночей подряд. В душе смерчем вился страх.
«Я знаю, где ты».
У входной двери стоит упакованный, наглухо застегнутый чемодан. На часах 8:55. Через пять минут, как только начнется рабочий день, можно сделать звонок, к которому она готовилась со вчерашнего дня. Забавно – всю жизнь не любила утро понедельника. А вчера только к нему и стремилась.
Никогда она еще так не боялась.
Если не ошибается, не паникует без всякой причины, то он где-то рядом, следит, выжидает. Нашел ее. Следит, выжидает и злится.
Неужели сам вывел из строя лифт и сигнальную кнопку тревоги? Знал, что надо делать? Эти вопросы снова и снова крутятся в голове.
Ведь он был когда-то механиком. Имел дело с техникой и электрикой. Но зачем надо было портить лифт?
Эбби усиленно соображала. Если он действительно знает, где она находится, почему просто не подкараулил? Чего добился, загнав ее в зависший лифт? Если хотел улучить момент, чтобы забраться в квартиру, почему не дождался, когда она просто уйдет?
А может быть, ей в панике кажется, что дважды два пять?
Может быть. А может быть, и нет. Неизвестно. Поэтому почти весь вчерашний день, вопреки обычаю, оно не выходила за воскресными газетами, не сидела перед телевизором, а торчала на этом самом месте, глядя вниз на улицу, слушая через наушники уроки испанского, вслух повторяя слова и фразы.
Воскресенье выдалось скверное, юго-западный ветер налетал с Ла-Манша, дождь поливал тротуары, машины, прохожих, хлестал в лужи.
Сквозь него Эбби ястребиным взглядом следила за машинами и прохожими. Едва проснулась, осмотрела припаркованные автомобили. Со вчерашнего вечера только два новых. На соседней улице негде поставить машины, поэтому владельцы, отыскав свободное место, там их и оставляют до следующей поездки. А как только уедут, место занимает новая машина, и по возвращении им приходится парковаться на других улицах.
Вчера являлись два визитера – фотокорреспондент из «Аргуса», которого она отшила по домофону, и смотритель Томаш с извинениями, видно обеспокоенный, как бы Эбби не пожаловалась начальству. Сказал, что, должно быть, рабочие перегрузили лифт и повредили трос. Но он не смог убедительно объяснить, почему не сработала установленная в его квартире сигнализация. Заверил, что обслуживающая их компания уже работает, однако, учитывая повреждения, которые нанес пожарный, лифт починят через несколько дней.
Эбби постаралась поскорее от него избавиться и снова принялась рассматривать улицу.
Позвонила матери, которая не сообщила о каких бы то ни было странных телефонных звонках. Эбби вновь соврала, будто она в Австралии и у нее все прекрасно.
Иногда телефонные письменные сообщения по ошибке попадают на другой номер. Может быть, это тоже ошибка?
«Я знаю, где ты».
Может быть.
Возможно, застряв в лифте, она в панике вывела ложное заключение? Мысль утешительная. Только успокоение – единственная роскошь, которую нельзя себе позволить. Уже известно, как это рискованно. Известно, что можно спастись, только держась настороже двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, сколько бы это ни продолжалось.
Единственное, что заставило ее вчера улыбнуться, – еще одна любимая строчка.
«Женщину любишь не потому, что она красива. Она красива потому, что ты ее любишь».
Эбби ответила:
«Красота привлекает внимание, а душу привлекает душа».
За все воскресенье Эбби на улице так ничего и не увидела. Ни один незнакомец за ней не следит. Никакого Рики. Только дождь. Только люди. Жизнь идет своим чередом.
Нормальная жизнь.
В которой она не участвует, обещая себе, что это ненадолго. Скоро все переменится.
Октябрь 2007 года
Дождь барабанит по крыше, фургон пошатывается под порывами ветра. Даже тепло одетый, он мерзнет, лишь время от времени осмеливаясь запустить мотор, чтобы не привлекать внимание. По крайней мере, есть удобный матрас, книжки, рядом кафе «Старбекс», музыка из проигрывателя. Неподалеку на променаде общественный туалет с раковинами, без всяких камер наблюдения. Очень удобно.
Однажды он прочел в книге: «Секс – самое забавное, чем можно заниматься без смеха».
Неправда. Месть порой тоже забавна. Почти так же, как секс.
На стекле пассажирской дверцы фургона по-прежнему приклеена картонка с надписью красными чернилами: «Продается», хотя он его уже купил за триста пятьдесят фунтов наличными. Известно, что Эбби очень наблюдательна, ежедневно осматривает машины. Не стоит снимать табличку, внушать ей подозрения. Пускай прежний владелец злится на звонки других покупателей. Он купил фургон не затем, чтобы ездить, а для наблюдения. Из него видны все окна ее квартиры.
Замечательная стоянка. На стекле квитанция на оплату парковки и свидетельство о техосмотре. Документы действительны еще три месяца.
К тому времени его уже давно тут не будет.
Октябрь 2007 года