Грейс минуту подумал.

– Кажется, я читал, что родственники погибших 11 сентября получили довольно солидные компенсации. А Лоррейн?

– Никогда ничего не рассказывала. Знаете, стала как бы затворницей, от всех держалась поодаль. Ушла в раковину. Когда у нее все отобрали, сняла маленькую квартирку на Монпелье-роуд.

– Когда ее не стало?

Терри призадумался.

– В ноябре… Атака на Всемирный центр была в 2001-м, значит, это было в ноябре 2002-го. Рождество близилось. Понимаете? Для некоторых Рождество – очень трудное время. Прыгнула с парома за борт.

– Нашли тело?

– Не знаю.

Грейс делал заметки, пока Биглоу ел. Ткнул вилкой в собственную тарелку, думая о другом. Одна жена уезжает в Америку и заканчивает жизнь в брайтонской водосточной канаве. Вторая прыгает с парома, идущего через Ла-Манш… В голове рождалась куча вопросов.

– У них дети были?

– При нашей последней встрече Ронни говорил, что стараются. Были какие-то проблемы с бесплодием.

Грейс еще подумал.

– Кто, кроме тебя, близко дружил с Ронни?

– Да мы с ним не так уж близко дружили. Приятельствовали, вот и все. Старичок Дональд Хэткук – Ронни наверняка был у него в офисе 11 сентября. Наверху, в одной из башен Всемирного торгового центра. Дональд, старый сукин сын, высоко взлетел. – Он задумался. – Еще Чад Скеггс. Только он эмигрировал. В Австралию уехал.

– Чад Скеггс?

– Угу.

Грейс вспомнил: много лет назад у Скеггса были крупные неприятности, а из-за чего – забылось.

– Видите, практически никого не осталось. Клингеры тут должны быть. Стив и Сью Клингер, знаете? Живут в Тонгдине.

Грейс кивнул. Клингерам принадлежит образцово-показательный дом на Тонгдин-авеню. Стивен, образно выражаясь, представлял интерес для полиции с тех самых пор, как Грейс начал служить. Согласно широко распространенному мнению, именно Клингер в начале карьеры торговал подержанными автомобилями, незаконно сколачивая капитал, а все его ночные клубы, бары, кофейни, студенческие пансионаты и ссудные кассы только отмывали деньги, полученные от настоящего дела: торговли наркотиками. Но если он и был капитаном наркоторговли, то до сих пор, по крайней мере, вел корабль под водой, строго следя, чтобы не оставить за собой следов.

– Они вместе с Ронни начинали дело, – рассказывал Биглоу. – Потом возникли неприятности с кучей битых машин. Что именно там случилось, не помню. Бизнес в одну ночь накрылся – гараж со всей документацией сгорел синим пламенем. Можно сказать, очень кстати. Никаких обвинений предъявлено не было.

Грейс добавил Стивена и Сью Клингер к списку тех, с кем надо побеседовать. Отломил кусочек поджаренного хлеба, макнул в яичницу.

– Терри, – сказал он, – что думаешь о Ронни?

– В каком смысле?

– Что это был за тип?

– Псих трахнутый, – неожиданно вставил Джимми.

– Заткнись! – рявкнул на него Биглоу. – Ронни не был психом. Однако характер имел еще тот, можете мне поверить.

– Трахнутый псих, – настаивал Джимми.

Биглоу улыбнулся суперинтенденту:

– Знаете, иногда больной бывал на голову, как бы сам себе злейший враг. На весь свет злился из-за того, что не добился такого успеха, как некоторые его приятели, понимаете?

– Вроде тебя? – интимно поинтересовался Грейс.

– Знаете, что мой папа однажды о нем сказал?

Грейс покачал головой, жуя жирную колбасу.

– Сказал, Ронни из тех ребят, который протиснется у тебя за спиной в турникет и проскочит бесплатно. – Терри фыркнул. – Такой он и был. Упокой Бог его душу!

68

12 сентября 2001 года

Ронни чувствовал себя несколько лучше с деньгами в кармане. Точнее сказать, в левом пиджачном кармане. Все время держал там руку, крепко сжимая новенькие хрустящие стодолларовые бумажки, ни разу ее не вынув на всем пути в поезде из центра Манхэттена до станции Брайтон-Бич.

Выйдя, прошел короткое расстояние до почтовой конторы, по-прежнему не вынимая руки, сунул в ячейку шестьсот долларов из тех самых бумажек, оставшихся в целости и сохранности. Потом снова пошел по улице в поисках магазина одежды, где купил пару белых футболок, носки и нижнее белье, джинсы, легкую куртку. В сувенирной лавке неподалеку приобрел черную бейсболку с вышитой надписью «Брайтон-Бич», заскочил в спортивный магазинчик за парой дешевых кроссовок.

Прикупил в ларьке величиной с мелкую дыню горячий сандвич с говядиной и корнишоном, коку и вернулся в свой пансион. Включил телевизор, переоделся в новое, сложил старую одежду в пластиковый мешок из-под новой.

Съел сандвич, глядя телевизор. Видел уже почти все, что показывали в новостях, сплошные повторы – Джордж Буш объявляет войну терроризму, заявления других мировых лидеров. Радостные пакистанцы прыгают на улицах, хохочут, гордо демонстрируют оскорбительные антиамериканские плакаты.

Фактически Ронни был вполне доволен собой. Усталость прошла, он чувствовал себя на пике. Совершил отважный поступок – съездил в зону военных действий и вернулся. Снова на коне!

Покончив с едой, схватил мешок со старой одеждой, направился к двери. Неподалеку на улице затолкал его в зловонный мусорный бак, почти до краев заваленный испорченными продуктами. Потом пружинистым шагом направился к бару «Москва».

Там было так же пусто, как вчера, но Ронни с радостью увидел своего нового лучшего друга Бориса, сидевшего на том же табурете с сигаретой в руке, прижатым к уху мобильником и полубутылкой водки. Сменил только футболку на розовую с надписью золотыми буквами «Мировое турне „Джинезис“».

Тот же самый хилый бармен протирал очки посудным полотенцем. Узнал Ронни, приветственно кивнул.

– Вернулись, – заключил он на ломаном английском. – А я думал, пошли помогать. – И ткнул пальцем в экран телевизора. – Добровольцы нужны. Помогать откапывать тела. Я думал, вы туда пошли.

– Может, пойду еще, – сказал Ронни.

Влез на табурет у стойки рядом с другом, дождался, пока тот завершит разговор – похоже, деловой, – потом хлопнул его по спине:

– Эй, Борис, как дела?

Получил в ответ звучный хлопок, от которого внутренности перевернулись.

– Дружище! Ну, как ты? Нашел вчера дом? Все в порядке?

– Отлично. – Ронни наклонился, почесал особенно зудевший прыщик на щиколотке. – Потрясающе. Спасибо тебе.

– Хорошо. Не пожалею сил для друга из Канады.

Бармен без всякой просьбы поставил на стойку рюмку, которую Борис немедленно налил до краев.

Осторожно держа большим и указательным пальцами, Ронни поднес ее к губам.