Рикерс-Айленд – это новая женская тюрьма. Она чище и более современная, чем Томбс, но и в ней содержится не меньше отбросов общества. Меня грубо впихнули в комнату, где были наркоманки, мелкие торговки наркотиками, шлюхи, которым платят по 5 долларов за то, чтобы разок перепихнуться, – словом, все, кто проиграл в жизни, – жертвы преступлений, совершенных другими.
Тощая, как вобла, белая проститутка, попавшая в руки «специалиста», то есть клиента, который ловит кайф, мучая девиц, залечивала свои раны. За последние две недели еще две проститутки стали жертвами этого же садиста на 8-й авеню, а эта бедняжка была с ног до головы в синяках и ссадинах. К тому же у нее была сломана рука, разбита верхняя губа, а лицо отекло от побоев так, что она едва открывала глаза.
Шестнадцатилетняя пуэрториканка плакала: ей пришлось оставить одного дома трехнедельного ребенка.
– Мой муж хочет убить меня, – стонала она на дурном английском.
Я попыталась помочь девицам, которые говорили только по-испански, заполнить карточки, но они шарахнулись от меня, как от прокаженной. Другие узницы вели себя так же. Моя слишком уж шикарная одежда и мои манеры поневоле вызывали у них зависть и настороженность. Кроме одной очаровательной брюнетки с круглой веснушчатой мордашкой, никто из них так и не заговорил со мной.
– Меня брали восемь раз за последние две недели, и судья отправил меня сюда отдыхать на месяц, – объяснила она.
Она здорово волновалась, так как ее сутенер не знал, куда она запропастилась, и просила меня позвонить ему, как только я освобожусь.
А когда я освобожусь отсюда? Сколько мне еще ждать? Сейчас пятница, 4 часа пополудни. Прошло 16 часов с тех пор, как трое липовых клиентов ворвались в мое заведение.
Сейчас уже день. Почему же Ларри не пришел с деньгами под залог? А чем занят мой адвокат? Чего я торчу в этой дыре? Я люблю мою профессию, у меня прекрасная выучка, и я оказываю необходимые услуги. Я еще раз прокручивала в голове сцену ареста, чтобы понять, где же ошиблась.
Аврора чувствовала легавых за сто шагов. Она не доверяла этим трем «клиентам», которые все время звонили и нахально напрашивались ко мне, хотя я и пыталась их отговорить. Перед их приходом в тот вечер в доме собрались лишь несколько друзей. Около полуночи они позвонили в третий раз, и я разрешила им прийти.
Как только они вошли, Аврора сразу стала похожа на газель, к которой приближается шакал, да и мой инстинкт диктовал предельную осторожность. Загорелый, небольшого роста мужчина с усами очень нервничал и весь дрожал, второй тип походил скорее на уголовника, но в наши дни полицейские и гангстеры похожи, как родные братья, и я не могла быть ни в чем до конца уверена. Только третий, самый высокий из «клиентов», скорее всего походил на полицейского.
– Будьте любезны, – вежливо обратилась я к ним, – покажите мне, пожалуйста, хоть какой-нибудь документ. У нас так принято, сами понимаете.
Усатый задрожал еще сильнее. Он и уголовник взглянули на высокого, который достал из кармана кошелек. Только четыре отделения кошелька из двенадцати были заняты, а кредитной карточки вообще не было. Мы-то знали, что такую роскошь полицейские позволить себе не могли, и поэтому я сразу почуяла легавых. Я взглянула на Аврору и увидела, что она внимательно смотрит на ноги самого высокого из троицы.
Я тоже посмотрела на его ноги. Ботинки на каучуковой подошве – визитная карточка полицейского! Теперь уже ошибиться было невозможно, да и сам полицейский опустил глаза на свою обувь и понял, что мы обо всем догадались. Блефовать дальше не было смысла.
– Полиция! Всем оставаться на местах, – сказал он, доставая свой значок. – Вы находитесь в месте, где занимаются проституцией, следовательно, вы все арестованы.
Словно в хорошо отрепетированной мизансцене, в этот момент открылась дверь и вошел толстый полицейский в форме. Я его сразу узнала, у него была кличка «Человек со шрамом».
– Добрый вечер, мисс Холландер, – сказал он, криво взглянув на меня. – Я ведь вам говорил, что мы с вами еще встретимся.
Восемь полицейских в форме ввалились за ним и перевернули весь дом вверх дном. Вся эта сцена скорее походила на один из старых фильмов Бастера Китона, чем на полицейский обыск.
Они переворачивали столы, вываливали все из ящиков и сваливали на столик на колесиках все, что не было прибито или привинчено, даже мои детские любовные письма, семейные альбомы, мои поваренные книги.
– Отдайте их мне, – попросила я у полицейского, который охранял все это. – Вы ведь у себя в полицейском участке не будете готовить супов по-голландски.
Но тот лишь покачал головой в ответ.
Они забрали все спиртное, что я получила в обмен от одного из клиентов, который платил мне так: ящик за каждую девушку, услугами которой пользовался. Даже сигареты, которые я купила без пошлин во время моей последней поездки в Голландию, тоже отобрали. Однако это меня не очень-то беспокоило. Больше всего меня тревожила моя черная книжка со списком клиентов и бухгалтерская книга, которые лежали на этажерке, на самом виду. Последний раз, когда полиция у меня их отобрала, мне пришлось дать взятку, чтобы вернуть свою «документацию». Ну, на сей раз я решила забрать книги раньше них. Полицейский, который наблюдал за вещами, показался мне мужиком горячим, к тому же известно, что в каждом мужчине дремлет свинья. Я вытащила из одного из ящиков коллекцию порнографических фотографий.
– Эй, вы, хоть на это-то взгляните, – сказала я, протянув ему всю пачку.
Через две минуты этот толстый боров дошел до такого возбуждения, что позвал всех своих приятелей. Они не заставили себя просить дважды и сгрудились вокруг фотографий. Вскоре со всех сторон посыпались скотские комментарии, но мне-то на них было наплевать – я все-таки смогла подойти к этажерке и забрать обе мои книги.
Я еще успела спрятать список клиентуры в стенной шкаф в передней, а из бухгалтерской книги быстро вырвала все страницы, которые могли меня скомпрометировать. Саму же книгу положила на столик. Никому до меня в этот момент дела не было, и я успела сходить в свою комнату и засунуть эти страницы под обивку стены, где на всякий случай был оторван угол. Туда же я запихнула и тысячу долларов, ведь когда эти шакалы находят деньги, они всегда оставляют их себе.
Как раз в этот момент в комнату вошел толстый полицейский, который держал в руках книжечки с листками курительной бумаги.
– Где у вас травка хранится? Мы знаем, что она у вас есть!
– Да нет у меня ничего, – ответила я. – Никогда не употребляю наркотиков.