Один раз Лукасу и Джиму даже посчастливилось увидеть стайку розовых газелей, которые резвились на лужайке.

Все это, конечно, было очень интересно, и Джим с удовольствием остановился бы здесь, чтобы как следует все разглядеть, но Лукас покачал головой.

— Отложим до лучших времен, — сказал он. — Сейчас у нас на это нет времени. Главное — как можно скорее освободить принцессу Ли Ши.

Целых три дня им пришлось продираться сквозь джунгли. Дорога была не из легких. На третий день лес неожиданно кончился, как будто чья-то невидимая рука подняла занавес, и друзья увидели перед собою красно-белые Полосатые горы — Венец Мира.

Можно себе представить, какими высоченными были эти горы, если Лукас и Джим видели их еще с моря, когда только подплывали к берегам Китая.

Друзья стояли как завороженные, глядя на это величественное зрелище.

Весь массив представлял собою нагромождение отдельных гор, которые так тесно прилепились друг к другу, что и думать было нечего пробраться через них. За первой грядой поднималась вторая, за второй — третья, а там еще одна, и еще, и еще, до бесконечности.

Верхушки гор скрывались где-то за облаками, а сам массив растянулся по всей территории Китая, с юга на север.

Все горы, как одна, были в красно-белую полоску, только у каждой из них эти полосочки шли по-разному — у одной вдоль, у другой поперек, у третьей по диагонали, или волной, или зигзагом, а у некоторых встречались даже клеточка или еще какой-нибудь другой более замысловатый узор.

Вдоволь налюбовавшись на всю эту красоту — и Лукасу и Джиму особенно понравились узорчатые горы, — друзья достали карту и разложили ее перед собою.

— Так, — сказал Лукас, — посмотрим, где же тут у нас эта самая Долина Сумерек.

Довольно скоро Лукас уже разобрался, где что находится, а Джим только диву давался, как это его друг так ловко разбирается во всех этих точечках, крючках, закорючках и пестрых линиях.

— Посмотри сюда, — принялся объяснять Лукас, — мы стоим вот здесь, а здесь находится Долина Сумерек, — показал он, водя пальцем по карте. — Видишь, мы вышли из леса немножко не там. Нам нужно южнее. Теперь придется проехать немного вот в этом направлении.

— Как скажешь, тебе виднее, — кротко согласился Джим, почтительно глядя на своего мудрого друга.

Друзья покатили на юг, все время держась красно-белых Полосатых гор, пока наконец не увидели узкое ущелье, врезающееся в недра высоченных гор. Тут-то они и остановились.

Глава тринадцатая, в которой звучат голоса Долины Сумерек

Долина Сумерек представляет собою довольно мрачное ущелье, шириною примерно с обыкновенную улицу. Все здесь было каменное: снизу — сплошной красный камень, гладкий, как асфальт, сверху — нависают неприступные скалы, а в самом конце ущелья виднеется пылающий шар предзакатного солнца, что освещает пурпурным цветом уходящие ввысь жутковатые каменные стены, готовые вот-вот сомкнуться.

Лукас притормозил у самого входа в ущелье, и друзья решили немножко пройти пешком, чтобы осмотреться и разобраться с загадочными голосами.

Не слышно было ни единого звука. Вокруг царила торжественная тишина. Джиму стало как-то не по себе, и он взял Лукаса за руку.

Так они стояли молча некоторое время.

Все тихо, — сказал наконец Джим. Лукас кивнул и хотел уже было что-то ответить, как вдруг голос Джима раздался откуда-то справа:

— Все тихо!

А потом слева:

— Все тихо!

И понеслось, покатилось по всему ущелью:

— Все тихо… все тихо… все тихо… все тихо!

— Что это такое? — испуганно спросил Джим и сильнее сжал руку Лукаса.

— Что это такое?.. Что это такое?.. Что это такое?.. — раздалось в ответ.

— Не бойся, — попытался успокоить его Лукас. — Это всего-навсего эхо.

— Всего-навсего эхо… всего-навсего эхо… всего-навсего эхо, — отозвалось в ущелье.

Друзья вернулись к паровозу и уже хотели садиться, как Джим зашептал:

— Тсс, Лукас! Послушай!

Лукас прислушался. И тут до них донеслось эхо, которое как будто бы возвращалось с другого конца ущелья. Сначала это был только тихий отголосок, но постепенно он становился все громче и громче:

— Все тихо… все тихо… все тихо!

И что удивительно, теперь слышался не один голос Джима, а несколько, словно тысячи Джимов говорили одновременно. Конечно, тысячи Джимов говорили в тысячу раз громче, чем один. Дойдя до того места, где стоял паровоз, эхо снова стало удаляться по направлению к противоположному концу ущелья.

— Ну и дела! — удивился Лукас.

— Эхо возвращается и всякий раз, по-видимому, становится еще сильнее.

В этот момент вернулось второе эхо:

— Что это такое?.. Что это такое?.. Что это такое?..

Теперь уже казалось, что говорит целая толпа Джимов. Второе эхо тоже добралось до паровоза, а потом повернулось и стало удаляться.

— Н-да, — прошептал Лукас, — веселенькая история, если так дальше пойдет.

— А что случилось? — с опаской тихонько спросил Джим.

Нельзя сказать, что ему очень нравилось наблюдать за тем, как его собственный голос носится туда-сюда как очумелый, да еще и размножается по ходу дела.

— Представь себе, — сказал Лукас, стараясь говорить совсем беззвучно, — что будет, когда наш Кристи покатится по этому ущелью. Грохоту будет, как в паровозном депо.

Тут вернулось третье эхо, которое зигзагом мчалось по ущелью, отскакивая от стенки к стенке.

— Всего-навсего эхо… всего-навсего эхо… всего-навсего эхо, — голосили на все лады тысячи Лукасов.

Как и предыдущие, это эхо тоже повернулось и понеслось в обратную сторону.

— Как так получается? — шепотом спросил Джим.

— Трудно сказать, — ответил Лукас. — Здесь много неясного.

— Ой, эхо возвращается! — в страхе заметил Джим. Теперь вернулось первое эхо, которое тем временем уже успело изрядно размножиться.

Все тихо… все тихо… все тихо! — вопили десять тысяч Джимов с такой невообразимой силой, что у друзей даже уши заложило.

— Что же нам делать, Лукас, ведь дальше будет только хуже? — еле слышно спросил Джим.

Лукас решил двигаться вперед.

— Боюсь, что мы тут ничего не придумаем. Делать нечего, попытаемся как-нибудь проскочить, — сказал он.

Тем временем вернулось эхо Джима: «Что это такое?» Сотни тысяч Джимов вопили как оглашенные, так, что даже земля задрожала. Друзьям пришлось заткнуть уши.