Госпожа д'Урфе, очевидно, считала Казанову великим адептом, выступающим анонимно. Через пять-шесть недель ее пердубежденное мнение подтвердилось, когда Казанове удалось расшифровать рукопись, которую она ему дала, и назвать ей ключевое слово. Он сказал, что покров с шифра снял его гений. Перед жертвами своей магии он все бесстыднее выступал как сверхъестественное существо, большой колдун и великий маг, которого по жизни ведет гений, его тайная сила, открывающая ему все чудеса мира. Такой подход позволил ему захватить полностью в свои руки эту ученую, весьма разумную во всем, кроме своих капризов, женщину. Как он признается, он часто дурно использовал свою власть над нею. В старости он краснел от этого, и «чтобы покаяться» в том, что его тяготило, хотел рассказать «всю правду» в своих мемуарах.
Величайшей химерой маркизы была ее слепая вера в возможность связи с элементарными духами, гениями. Обманщик только укреплял ее в этом суеверии и использовал его.
Казанова намекнул о всезнание своего гения Паралиса. Он начал с ней свою старую игру в пирамиды. Он позволял ей самой находить, что она ищет, вначале в цифрах, потом в словах. Она получила, что знала: свой шифр.
Он «увлек ее душу, ее сердце, ее дух и все, что оставалось здравого в ее разуме».
В последующие недели, он почти ежедневно обедал с маркизой д'Урфе наедине; слуги считали его супругом или любовником, так долго они были друг с другом. Госпожа д'Урфе считала его богатым. Она думала, что он стал директором лотереи, чтобы лучше хранить инкогнито. Она верила, что Казанова обладает камнем мудрости, силой, способной общаться с духами первоэлементов, что он мог бы сотрясти мир и принести Франции счастье или несчастье. Инкогнито он держит из боязни быть схваченным, если министр выследит его. Это открытие ее гений сделал ночью. Она не понимала, что Казанова с такой чудовищной мощью мог бы все предвидеть, мог бы все предотвратить, короче, она страдала непоследовательностью во всем, что с помощью чуда, колдовства, веры в бога или веры в разум стремилась сделать себе все подвластным. Ее гений сообщил, что Казанова не может позволить ей разговаривать с духами первоэлементов, потому что она женщина, а с ними могут общаться только мужчины, чья природа совершенна, но Казанова мог бы с помощью определенной операции пересадить ее душу в тело новорожденного мальчика, родом от философской связи либо бессмертного со смертным, либо обычного человека с гением женской природы.
Казанова охотнее бы излечил госпожу д'Урфе от помешательства; но он считал ее неизлечимой и укреплял в безумии, чтобы извлекать из него выгоду.
Розенкрейцеры, теософское тайное общество, особенно процветавшее в семнадцатых и восемнадцатых веках, стремилось ко всеобщей реформе мира в личной и общественной сфере жизни на религиозно-христианской основе. Они приписывали свое происхождение сказочным временам. В семнадцатом веке определенное число индивидуальных реформаторов и исследователей выступали под их флагом, в основном химики, алхимики и другие ученые, утверждавшие, что все науки имеют также и оккультное значение. Розенкрейцеры считали также, что во все времена лишь немногие избранные и адепты владели оккультными и тайными знаниями. Еще и сегодня в мире есть розенкрейцеры.
То, что известная своим знанием, выдающимся положением, гигантским состоянием маркиза д'Урфе считала его могущественным из смертных и розенкрейцером, льстило ему. Она владела восьмидесятью тысячами франков ренты со своих имений и домов в большом Париже и еще большими доходами от акций. Она ни в чем не могла бы ему отказать. Хотя он с самого начала не имел намерения овладеть ее состоянием, его радовала сама возможность.
Много раз она говорила Казанове, что отдаст ему все состояние, если он сделает из нее мужчину. Однажды, чтобы испугать ее, он сказал, что потом она умрет. Но она возразила, что готова умереть от того же яда, что и Парацельс.
Он отгадал, что она думает овладеть панацеей. Она сказала торжествующе: «Недостает лишь ребенка, произведенного на свет от бессмертного. Я знаю, это зависит от вас. Я надеюсь, вы не будетете сострадать моему старому телу.»
Тогда он встал у окна, выходящего на Квай, и добрую четверть часа размышлял над ее безумием. Когда он вернулся к столу, она внимательно посмотрела на него и спросила расстроенно: «Возможно ли это, дорогой друг? Вы плакали?»
Он не захотел ее разочаровывать, взял шляпу и шпагу и вышел со вздохом. Кучер маркизы всегда был к его услугам, он катался по бульварам, пока не подошло время театра.
Банкир Корпиан однажды рассказал, что, ввиду нехватки денег во Франции, генеральный контролер господин де Булонь предлагает передать королевскую движимость объединению амстердамских купцов в обмен на ценные бумаги других стран с лучшим кредитом, который легче реализовать.
На следующий день Казанова пошел к Бернису в Пале Бурбон, который посоветовал ему поехать в Голландию с рекомендательным письмом господина де Шуазеля к господину д'Аффри, послу в Гааге, ему можно было бы отправить несколько миллионов в королевских бумагах, чтобы продать их, если Казанова добьется хороших условий. Он советовал ему быть весьма решительным с господином де Булонем. «Он даст вам все рекомендательные письма, только если вы не будете требовать задатка!»
Господин де Булонь нашел идею очень хорошей и дал записку к герцогу де Шуазелю, он хочет послать двадцать миллионов.
Господин де Шуазель, известный быстрыми решениями, дал ему рекомендации к д'Аффри. Казанова выписал себе паспорт у голландского посла Беркенрооде. Этот паспорт найден среди бумаг в Дуксе, из него следует, что первая поездка Казановы в Голландию состоялась не осенью 1757 года, как он пишет, а в 1758 году. Паспорт от 13 октября 1758 гола выписан для монсиньора де Казанова.
Он попрощался с Сильвией и со всеми друзьями, передал своим заместителям полномочия в лотерейном бюро и получил от госпожи д'Урфе поручение продать акции Индийской компании Готенбурга на шестьдесят тысяч франков, так как на парижской бирже на них не нашлось покупателя и уже три года на них не начислялись дивиденды. (В Дуксе найдена нотариальная расписка Казановы, где он подтверждает получение восьмидесяти тысяч франков для маркизы д'Урфе от голландского банка).
В Гааге он представился господину д'Аффри, который оставил его на обед. Д'Аффри имел задание выручить двадцать миллионов с потерей не более восьми процентов. Он рекомендовал ему богатого банкира Пельса в Амстердаме, а для готенбургских акций представил ему шведского посланника. Тот представмл его господину д'О. в Амстердаме, с единственной дочерью которого Эстер Казанова подружился.
В своих «Фрагментах о Казанове» и в «Мемуарах, исторической и литературной смеси» князь де Линь выдает имя господина д'О., которое ему конечно открыл Казанова: Хопе. Когда Казанова был в Амстердаме, там имелась фирма «Томас и Андриан Хопе»; холостяк Андриан оставил свое состояние племяннику Жану, единственному сыну брата Томаса. У них было еще два брата, которые тогда еще были в фирме: Генрих с сыном и дочерью, вышедшей замуж в 1762 году, и Захариас, одна из дочерей которого вышла замуж в 1754 году, а вторая умерла незамужней. Не было Хопе с единственной дочерью Эстер, но конечно из приличий Казанова мог изменить имена и обстоятельства, как он это часто делал. Томасу, вдовцу, было пятьдесят четыре года, но указания Казановы на возраст совершенно не подходят. Эстер могла бы быть дочерью Томаса Хопе. Но нет никаких точек опоры для этой гипотезы.