Анна кивнула, вспоминая, каким чудом была для медиков. Тройняшки — довольно редкий случай, один из шести тысяч четырехсот по статистике! И тот факт, что ей всего семнадцать, делал ее беременность настоящей сенсацией в местной больнице. Студенты-медики группами толпились у ее кровати, будто стали свидетелями второго пришествия, и Анна чувствовала себя уродом!

— Да, это определенно так, — медленно согласилась она. — Кажется, все свободное время я проводила в больнице! Помнишь? И каждый врач в Южном Гэмпшире хотел осмотреть мой живот и прощупать, как они в нем шевелятся!

— А помнишь, когда наконец они родились!..

Его переполняли эмоции. Как они оба гордились девочками! Малышки появились на свет довольно легко, но потом для родителей наступили трудные времена. Особенно доставалось Анне в первый год жизни тройняшек.

— Помню ли я? — переспросила Анна. — Я помню, что ходила, как зомби, с темными кругами под глазами. И с огромным отвисшим животом! И у меня никогда не хватало времени заняться своей фигурой, как у других мамочек в Найтсбридже.

— Потому, что ты наотрез отказывалась взять няню, — мягко напомнил Тод.

Но девочки ведь были их детьми, ее и Тода, и Анна не верила, что кто-то сможет любить их, как они. И если почти весь груз домашних забот падал на ее плечи — ведь Тод работал, — так что из этого? Зачем доверять драгоценных крошек няне? У нее было несколько подруг, подрабатывавших нянями, — молодые девчонки, которых куда более заботят посещения различных магазинов, чем орущие в своих колясочках дети. Разве кто-либо из них может ухаживать за тройняшками лучше, чем она сама?

— О, Тод! — вздохнула Анна. — Ну и способ начать супружескую жизнь!

Воспоминание о ее внешнем виде до сих пор заставляло Анну содрогаться, как и фотографии, сделанные в тот период. Но Тод по-прежнему желал ее. Обижался ли он, что ему приходилось умерять свой сексуальный аппетит из-за постоянного присутствия непоседливых детей?

Какими самостоятельными стали сейчас ее девочки, все три, по сравнению с первыми днями, как далеко они шагнули. Глаза Анны наполнились слезами.

— Теперь все изменилось, — прошептала она.

Тод внезапно поднялся и взял обе ее руки в свои. Его серые глаза пытливо смотрели на нее.

— Но так и должно быть, Анна, — сказал он тихо и погладил ее ладонь большим пальцем. — Перемены всегда неизбежны. Ты просто подумай о возможных вариантах нашей совместной жизни в будущем.

— Но твое ближайшее будущее уже заполнено Элизабетой, не правда ли? — язвительно напомнила Анна.

Его рот сжался, и муж снова показался ей чужим.

— Я попробую приехать на выходные, — пообещал Тод, но голос был сухим, и серые глаза опасно заблестели, наблюдая за ее реакцией.

Анна чувствовала себя такой опустошенной, что единственное, чем она могла ему ответить, была просьба не беспокоиться.

Глава шестая

— Тод сказал это?

Анна впилась зубами в один из пирожков, принесенных ею в роскошный дом Саскии, и немного джема упало на тарелку.

Она поглядела на подругу, растянувшуюся на алом диване. Ее муж первым обнаружил талант тройняшек и подтолкнул их карьеру в «Премиум».

Анна встретила Саскию и Рассела Голдсмит в школе — их сын Чарли учился в одном классе с тройняшками, — и обе пары стали друзьями, время от времени вместе посещали театры, выставки и концерты, на которые Рассел всегда умудрялся доставать билеты.

— Да. Именно это он и сказал! — эхом отозвалась Анна. — Он подразумевал, что мы погрязли в рутине!

Саския скривила губы. При росте почти в шесть футов, с волосами цвета спелой пшеницы, она выглядела как экс-модель, каковой, впрочем, и являлась. После рождения Чарли она решила стать по другую сторону камеры, обнаружив в себе талант создавать яркие сюжетные снимки. Сейчас она была одной из ведущих фотожурналисток города, работала как свободный художник, делая снимки для самых престижных журналов.

— А ты как считаешь, Тод прав или нет? А, Анна? — с любопытством в голосе спросила Саския. — Ты не находишь, что вы погрязли в рутине?

Анна очень долго обдумывала этот вопрос. Особенно после отъезда Тода в Румынию, в воскресенье вечером. Она тогда провела бессонную ночь, тихонько плача в своей комнате, пряча лицо в подушку, чтобы тройняшки не услышали ее жалобных всхлипываний.

— Нет! — без колебаний ответила Анна и, уловив блеск в глазах Саскии, пожала плечами. — Может, совсем чуть-чуть, — неохотно заметила она. — Если в буквальном смысле, то да. Мне кажется, мы попали в наезженную колею: живем в одном и том же доме, дети ходят в одну и ту же школу…

— Но это и есть жизнь! — драматически воскликнула Саския. — Так живут все люди! Чего хочет Тод взамен?

— Поменять город на какую-то деревенскую мечту. — Анна посмотрела на свои липкие пальцы и уронила остатки пирожка на тарелку, будто обжегшись. Зачем она ест жареное тесто, да еще с таким количеством джема, когда уже едва застегивает юбку на талии? Помнится, у тех двух ведьм в ресторане началась истерика при виде ее бедер и одежды. — Где грязь чавкает под ногами, — грустно добавила она.

— У него определенно кризис среднего возраста! — заявила Саския, поднявшись с дивана и разливая кофе по чашкам.

— Именно это я ему и сказала! — еще более мрачно отозвалась Анна.

— И как он отреагировал?

— Сказал, что еще слишком молод для кризиса.

— Да, ему действительно только тридцать три, — задумчиво произнесла Саския. — Имей в виду, Расселу было тридцать три, когда я его встретила, — очень опасный для мужчины возраст, — хмуро добавила она, не потрудившись объяснить свое загадочное замечание.

— Хмм, думаю, так. Беда в том, что девочки полностью на его стороне. — Анна отпила кофе, думая, как сказать о том, что девочки не собираются обновлять контракт с «Премиум». Тем более Саскии. Нет, не сейчас. — Талли мечтает о собственной лошади, конечно, мы не можем держать ее здесь! И квартира нам уже тесна. Я предлагала переехать в большую квартиру, но Тод устал от жизни в Лондоне.

Саския улыбнулась. Как и многие, знавшие Тода Треверса, она обожала его.

— И где же этот великий человек сейчас?

— В Румынии. Насылает магические заклинания, помогая нашей очаровательной Элизабете стать винным магнатом!

Саския подняла глаза:

— Ты ведь не ревнуешь его к Элизабете?

Анна была сыта всем по горло, а особенно ей надоело быть благоразумной.

— О! Какая странная идея, я знаю! С чего бы мне ревновать, когда мой муж проводит целый месяц с умнейшей темноглазой красоткой, которая думает, что он лучший мужчина в мире?

— Но между ними никогда ничего не было, или я чего-то не знаю? Только честно?