Она оставила в покое свои волосы.
— Я не собираюсь отрицать, что у моей матери были любовники, когда она была замужем за Филипом, — сказала Абигейл, изо всех сил сдерживаясь, но все же не смогла скрыть горячий румянец стыда, вспыхнувший на ее бледных щеках. — Об этом знали все. — Она сделала паузу и прямо посмотрела ему в глаза. — Включая Филипа, — добавила она, ожидая, что Ник удивится.
— Да, — невыразительным голосом согласился он, никакого удивления не было.
— Ты знал? Знал, что Филипу было известно…
— Об изменах твоей матери? — Он кивнул, затем невесело засмеялся. — О да, Абигейл, я это знал! Филип любил твою мать, но это не закрывало ему глаза!
Она всегда, с детства, тосковала по полноценной семейной жизни и именно этого счастья была лишена. И Абигейл очень тихо сказала:
— Если честно, Ник, у мамы были свои причины для этого.
— Разумеется, были, — согласился он холодно. Похоть обычно главная причина измен, не так ли?
— Ох, Ник, — печально сказала Абигейл. — А теперь у кого только черное и белое? Филип — замечательный человек, но он был почти на сорок лет старше моей матери…
— И это должно заставить меня ее пожалеть, так, что ли? — вопросил Харрингтон. — Заставить с пониманием отнестись к ее неверности, а возможно, даже смириться с этим? Ты в самом деле так думаешь, Абигейл?
— Я только пытаюсь объяснить…
— Никаких объяснений не нужно! — безжалостно оборвал он. — Твоя мать знала, что Филип почти старик, когда выходила за него замуж. Она была сломлена, осталась без поддержки, а Филип был очень богатым человеком, который предложил ей надежную, обеспеченную семейную жизнь!
— И она была к тому же молодой, красивой и страстной женщиной! защищалась Абигейл. — С нормальными желаниями для женщины ее возраста, которые Филип не мог удовлетворить!
— Тогда ей надо было выйти за кого-нибудь, кто был ей ближе по возрасту и мог бы удовлетворять ее, тебе так не кажется? А не выбирать вместо этого материальное положение и роскошь, которые ей дал Филип Ченери! — прямо заявил Ник. — Она выходила замуж, прекрасно понимая, что делает. Она продавала свою молодость и красоту за деньги. Это был бы равноценный обмен, если бы твоя мать соблюдала свой пункт договора. — Он улыбнулся странной улыбкой. — Ты знаешь, как говорят: за все надо платить.
Как могла она спорить с ним, если в душе была согласна с каждым его словом? Абигейл помнила, какая напряженная атмосфера была в доме, когда ее мать завела очередную интрижку, ставшую одной из причин, по которым ее, Абигейл, отослали назад в Англию, в школу-интернат. На этом настоял Филип.
И когда она вернулась в Америку на долгие летние каникулы, тот же Филип окружил ее любовью и вниманием, которых она так жаждала! Фактически отчим был для нее матерью больше, чем ее собственная мать!
Абигейл вздохнула и потерла затылок, пытаясь унять тупую ноющую боль, которая, казалось, не собирается оставлять ее.
Ник наблюдал за ней, и ее усталое движение отрезвило его. Он поднял тяжелый серебряный чайник и стал разливать чай по чашкам. Только увидев это, Абигейл сообразила, что почти ничего не ела и не пила вот уже сутки.
Ник поднялся, подал ей чашку, и она заметила в душистом чае тончайший ломтик лимона.
Он все помнит! Она уже собралась улыбнуться, но тут же одернула себя: только то, что Ник Харрингтон помнит, какой она любила чай, еще не значило, что нужно рассыпаться перед ним в благодарностях! Что ж! Я все еще потерявшаяся одинокая маленькая девочка, подумала она с отчаянием, все так же жаждущая любви, которой не дала мне моя красивая, но очень уж легкомысленная мать! И Абигейл приняла чашку.
— Спасибо, — с автоматической вежливостью произнесла она, но затем поняла, что зря это сказала, и воинственно уставилась на Ника. — С какой это стати я тебя благодарю? — спросила она больше себя, чем его. — Если последние десять минут ты только и делал, что меня оскорблял?
На его лице появилось что-то отдаленно похожее на улыбку; он сидел и потягивал чай.
— Уже лучше, — заметил он спокойно. — Думаю, ты мне больше нравишься как обвинитель, чем как жертва.
Она пожала своими узкими плечами и глотнула чаю.
— Не могу понять, почему ты все еще здесь.
— Не можешь?
Она взглянула на него, прищурив глаза. Он ссылается на недавнюю сцену? Возможно, он ожидал…
Она покачала головой:
— Нет…
Чашка тонкого фарфора была уже на полпути к его губам, но после небольшой заминки он поставил ее на блюдце.
— Меня поражает, как много тебе потребовалось времени, чтобы наконец об этом спросить. — В его зеленых глазах зажегся луч света. — Или ты воображала, что я просто слоняюсь поблизости, надеясь довести до конца то, что мы начали немного раньше на кровати?
Это было ужасно: ее тело сразу же прореагировало на чувственность, прозвучавшую в этом язвительном замечании, будто глубокий убаюкивающий голос задел некую струну желания. Она почувствовала покалывание в груди и сладостное потягивание в самом низу живота. Абигейл крепко сжала губы и украдкой провела языком по пересохшему небу.
— Ну? — настаивал он.
В последние годы Абигейл редко виделась с Ником, но она слишком хорошо его знала. Этот человек мог взбеситься лишь оттого, что она не реагировала на его возмутительные заявления.
Конечно, она была разочарована своим браком, но это уже в прошлом. Теперь она свободна. Долгое время Абигейл была вынуждена оставаться со своим мужем: она цепенела при мысли о том, что Орландо может, всем рассказать о ней, если она бросит его.
Но теперь она больше не обязана принимать такую критику — хватит! Пора научиться выходить из неприятного положения! А кроме того, когда Ник находится в противоположном конце комнаты, это гораздо легче сделать.
Она надула губы.
— Довести до… конца, то что мы, начали немного раньше?.. — медленно повторила она с нарочитым ужасом в голосе. — Ты говоришь это так, будто мы пололи клумбу! — Абигейл осуждающе покачала головой, и медовые волосы тяжелым занавесом закачались вокруг ее длинной шеи. — Боже мой, Ник, если это тот способ, которым ты пользуешься, чтобы затащить женщину в постель, то думаю, твой список побед должен быть крайне мал!
Но, к ее досаде, он выглядел ничуть не разозленным — просто удивился.
— Я никогда не был склонен вести список своих «завоеваний». И где ты откопала такое старинное выражение, как «список побед»? — мягко проговорил он. — Запомни: я никогда не принадлежал к людям, которые ведут счет своим любовным похождениям! А ты, Абби? — И снова в его зеленых глазах вспыхнула довольно откровенная угроза. — Ведешь счет? Если так, возможно, мы могли бы повеселиться, побивая некоторые из твоих рекордов. Что ты на это скажешь?
Если и существовала некая неписаная граница дозволенного, то Ник Харрингтон только что преступил ее. Со стуком поставив чашку, Абигейл вскочила на ноги и свирепо уставилась на него.