Она вышла из паба с высоко поднятой головой и горящими щеками и радовалась лишь тому, что она редко посещала это место, так же как ее покупатели. По крайней мере, не рисковала наткнуться на кого-либо, кто мог спросить ее: «А кто этот роскошный мужчина, с которым мы видели тебя вчера вечером?»

Выйдя наружу, Алекса бросилась бежать, словно от этого зависела ее жизнь. Она бросила взгляд через плечо – слава богу, Джованни не увязался за ней.

Она едва дышала, когда достигла тихой улочки, где жила няня Паоло, и только теперь начала приходить в себя. Конечно, он не последовал за ней. Он, конечно, хотел «сексуальную партнершу на время», если использовать его леденящие кровь слова, но отчаяние его было явно невелико, и он не принялся уговаривать ее поехать вместе с ним.

– Мама!

Как только открылась низенькая входная дверь, Паоло кинулся к ней и обхватил ее руками, и сердце Алексы оттаяло, когда она увидела своего хорошенького и умного маленького сынишку.

Но радость ее сменилась другим чувством, когда она помогала ему надеть шерстяное пальто.

Страхом? Да. Но и виной – тоже.

Потому что огромные карие глаза были так похожи на глаза Джованни? Или это были укоры совести, которые таились так глубоко, что их незаметно было в суете будней?

– Где ты была, мама? – спросил Паоло, крепко держа ее за руку, когда они шли по узкой улочке в направлении их крошечного домика.

– Я зашла в кафе после работы. – А с кем ты была?

С кем? Что она могла сказать? «О, с одним человеком, которого я давно знаю. С твоим, отцом». Она почувствовала, как горит ее лицо, но было ли это из-за стыда или из-за тайны, которую она хранила, она не могла сказать.

– Посмотри, мы уже пришли! Давай поговорим, когда войдем в дом.

– Конечно, мама!

Алекса была так занята своими мыслями, что, открыв дверь и включив свет, не сразу заметила фигуру, возникшую из тени позади них.

Инстинктивно она толкнула Паоло вперед, но это, возможно, было ошибкой, потому что мальчик оказался на самом видном месте: он стоял, залитый светом, и без всякого страха, с интересом смотрел на мужчину, чье мощное тело заняло почти весь дверной проем.

– Кто вы? – спросил ее сын.

Но Джованни молча смотрел на ребенка изумленным взглядом, застыл, увидев в нем самого себя – таким, каким он был в детстве. Постепенно шок стал проходить, и он встретился взглядом с Алексой.

Немой вопрос возник в его глазах, и она кивнула головой. И как она могла поступить иначе? Да, говорили ее глаза, это твой сын.

– Сколько лет твоему малышу? – спросил он, стараясь сохранять невозмутимость.

И хотя глубоко в душе Джованни уже знал ответ, он хотел потянуть время, чтобы все обдумать.

– Паоло четыре года и три месяца, – сказала Алекса.

Может быть, он не поверил ей – почему бы и нет, ведь его ревнивая фантазия приписывала ей целую кучу любовников? Но прошло пять лет, и он изменился, подумала Алекса. Может быть, преодолел свои предубеждения и не станет отрицать того, что видит своими глазами, – ведь она поняла, что в первую же секунду он признал Паоло своим.

Но короткое мгновение торжества быстро сменилось мрачным чувством, когда Джованни взглянул на нее.

Она слегка отшатнулась, увидев его резкий саркастический взгляд.

– Ты ему скажешь? – спросил он тихо. – Или я?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

– О чем вы мне скажете? – требовательно спросил Паоло.

Закусив губу, Алекса взглянула на смуглое, красивое, невинное лицо сына, понимая, что мир его может измениться в одно мгновение и никогда уже не стать прежним. И можно ли поступить так непредусмотрительно?

Она взглянула на Джованни, в его ледяные черные глаза, и обвинения, которые он ей предъявлял, показались ей сейчас такими незначительными.

Пожалуйста, не причиняй ему боли, молчаливо молила она. Пожалуйста, не делай этого. Ведь наш неудавшийся брак – совсем не его вина.

Едва заметно Джованни прищурил в ответ глаза и слегка кивнул своей темной головой – или Алексе это показалось?

– Я друг твоей матери, – мягко произнес он.

– Я не знаю вас, – упрямо произнес Паоло, и Алекса поняла, что этот незнакомый мужчина нарушил границы, вступив на территорию малыша, – по крайней мере Паоло это так расценил. – Я никогда не видел вас прежде. Вы – мамин бойфренд? – спросил он, насупившись.

– А разве у мамы много бойфрендов? – спросил Джованни и бросил на Алексу злобный взгляд, от которого по телу ее пробежала дрожь.

Как же ей прекратить этот разговор? Он ни за что не поверит ей, если она станет объяснять, что у нее никогда не было никакого бойфренда, – Джованни получал удовольствие, воображая ее порочной женщиной.

– Я давно знаю Джованни, – сказала Алекса ясным и чистым голосом.

Черные глаза блеснули, будто говорили, что разговор их еще впереди.

Паоло энергично тряхнул черными кудрями и взглянул на высокого итальянца огромными черными глазами.

– Вы останетесь у нас?

Возникло напряженное молчание, пока Джованни не рассмеялся.

– Спроси об этом свою мать, – сказал он приглушенным тоном, который звучал как угроза.

– Ой, надо закрыть дверь, а то мы выпустим все тепло, – отчаянно произнесла Алекса, стараясь держать себя в руках. Она не могла дать волю своим чувствам на глазах у сына. – Джованни, – сказала она, и в голосе ее слышалась мольба, – почему бы тебе не вернуться к себе, а потом прийти к нам на какао?

– Я никуда не пойду, – мягко произнес он. – Если Паоло не возражает…

Довольный тем, что взрослый человек интересуется его мнением, Паоло покачал головой.

– Ты умеешь играть? – спросил он, потянув за край кашемирового пальто Джованни.

– Давай попробуем, – пробормотал тот.

Алекса смотрела, как он последовал за Паоло в гостиную, и ей хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. Могла ли она представить себе такое?

Но ей нельзя быть приветливой с ним – это ее единственная защита, единственный способ защитить Паоло.

Стараясь не встречаться с его враждебными взглядами, которые он время от времени бросал на нее, играя в кубики с Паоло, она включила свет и стала разжигать камин. А когда ярко и весело заиграли языки пламени, отправилась в кухню приготовить обещанное какао.

Она не могла представить себе, как искушенный и изысканный Джованни будет пить молочно-шоколадный напиток; но поставила третью чашку и выложила печенье, которое испекла вместе с сыном и которое изрядно зачерствело. Паоло так гордился делом своих рук, подумала Алекса, кладя печенье на тарелку. И вдруг задрожала и в панике прислонилась к стене.