Необычная пара скользила по паркету. Его пальцы с такой силой обхватили талию матери, что казалось, он никогда ее не отпустит. Но через несколько секунд руки Дэвида безвольно упали и Элизабет Карлайл стремительно упорхнула прочь.
Я оглянулась на Джонатана, занявшего стул Дэвида:
— Что происходит?
— Они ненавидят друг друга. — Он налил мне шампанского и ушел, оставив меня в недоумении.
— Что такая милая девушка нашла в Дэвиде? — Это была Сара, рыжеволосая сестра Джонатана. — Расскажи, как вы познакомились? — попросила она. Щеки ее пылали, в глазах светились искорки, она вся словно была языком пламени.
Я нервно рассмеялась, потому что понятия не имела, что им сказал Дэвид.
— Мы познакомились в Кембридже.
Пусть думают, будто я старшекурсница или аспирантка.
— Эй, Мэри, — окликнул меня парень, сидевший напротив. Имя его я забыла. — Не могла бы ты… — С широкой улыбкой он поднял пустой бокал.
— О!
Среагировала я мгновенно, сказалась давняя выучка. Бутылка стояла рядом со мной, и я вскочила, радуясь передышке в расспросах, обогнула стол и налила ему шампанского.
— Ну, раз уж ты здесь, Мэри, — подал голос его сосед, — то, может, и мне плеснешь?
Я посмотрела на бутылку, там почти ничего не осталось. Все ждали.
— Принесу еще одну, — сказала я, по-прежнему ничего не подозревая, хотя за моей спиной и раздались смешки.
Вернувшись, я наполнила бокалы всем, кто сидел за нашим столом. И тут же посыпались новые просьбы:
— О, вон там есть сыр и крекеры.
— И кофе.
— Да, не могла бы ты принести нам кофе, Мэри?
— Мэри, моя салфетка куда-то запропастилась. Не принесешь другую?
И только вернувшись от буфета нагруженная тарелками и чашками, я поняла, что происходит.
— Хватит! — вскакивая, заорал Джонатан.
Жестокий розыгрыш прекратился. Компания тут же перестала смеяться, хотя никто не выглядел напуганным.
— Пойдем, Мэри. — Джонатан потянул меня за руку.
Я едва сдерживала ярость. Богатство и аристократизм, которые никогда еще не были так близко, ослепили меня. Джонатан все тащил меня куда-то в сторону от шатра. Я была только рада оказаться как можно дальше от этой компании.
— Спасибо, — сказала я, когда мы удалились на значительное расстояние.
Ярость прошла, осталась только слабость. Перенесенное унижение лишило меня сил. Интересно, где сейчас Дэвид?
Джонатан улыбнулся, обнял меня за плечи.
— Они в восторге от себя, но у них нет никакого права так с тобой обращаться. Мне стыдно за них.
И ни слова о Дэвиде.
— Извинения приняты, — слабым голосом ответила я и оглянулась: вдруг Дэвид решил покурить у террасы? Но его там не было. — Да, можешь не спрашивать. Это правда. Я официантка.
— Дэвид рассказал, как вы познакомились.
И я ощутила, сколь огромная пропасть отделяет меня от этого мира. Значит, Дэвид поведал им, кто я и что я. И все же я цеплялась за остатки самоуважения.
— Мне нравится моя работа. Каждый день знакомлюсь с интересными людьми.
Разумеется, я лгала. Труд официантки по большей части тяжел и монотонен. После каждой смены ноги отваливаются, голова отказывается соображать, а платят сущие гроши.
— С такими интересными, как Дэвид? — уточнил Джонатан, беря меня под руку.
Мы начали спускаться к озеру — шелковой глади мерцающего индиго. Я все оглядывалась, надеясь увидеть Дэвида. Над деревьями, в светлом еще небе, стояла прозрачная луна.
— Да, как Дэвид, — подтвердила я. — Мы стали друзьями. Просто друзьями.
Как будто эти слова способны были описать странные отношения, сложившиеся между нами.
— Мэри, — Джонатан остановился и повернулся, чтобы посмотреть мне в лицо, — ты свела его с ума. Дэвид в тебя влюблен.
Дыхание Джонатана коснулось моей щеки, легкое, точно свежий бриз. Слова улетели, как ненужный сор, но я хотела вернуть их, хотела услышать еще тысячу раз. И в то же время я отчетливо понимала, что это начало конца.
Происходило то, чего я отчаянно желала избежать. Дэвид поддался чувству, а значит, дружба наша вскоре рассыплется. Я не могла допустить, чтобы отношения перешли на другой уровень, каким бы соблазнительным это ни казалось, как бы я сама ни хотела того. Каждый божий день я напоминала себе, что намного старше Дэвида и он нужен мне совсем не для этого. Нас разделяли не только годы, мы были из разных миров, которым никогда не объединиться.
— Это он тебе сказал? — спросила я.
Ответить Джонатан не успел, потому что вдали показалась фигура Дэвида, он бежал в нашу сторону. Сердце мое забилось. Джонатану хватило здравого смысла не останавливаться, чтобы Дэвид не подумал, будто мы секретничаем. Непринужденно приобняв, он повел меня к маленькой деревянной пристани.
— Эй, я тут кое-что прихватил! — прокричал Дэвид.
В руках он держал бокалы, из-под мышки выглядывала очередная бутылка шампанского. Он спрыгнул на причал, веселый, запыхавшийся. Волосы упали ему на лицо, но руки были заняты, и он не мог их убрать.
— Видит бог, после общения с мамочкой мне это не повредит.
Похоже, Дэвида вовсе не задело, что я прогуливаюсь наедине с его другом. Он плюхнулся на мостки, и привязанная к причалу лодка закачалась на волнах.
— А ты меня ей так и не представил, — сказала я, забирая у него бокалы.
— И не надо. Она ведь у нас настоящая Снежная королева.
Дэвид принялся откупоривать шампанское, снял фольгу, распутал проволочку, пробка взлетела в вечерний воздух. Я протянула бокалы. Разливая вино, Дэвид пристально смотрел на меня. В его темных глазах ничего невозможно было прочесть. Подождав, пока в бокалах осядет пена, он наполнил их до краев, не пролив ни капли.
— За друзей и возлюбленных, — провозгласил он.
Глаза его по-прежнему были устремлены на меня, и я поверила, что Джонатан сказал правду. Пузырьки в моем бокале плясали, поднимались на поверхность, ветер доносил обрывки музыки и смеха. Я подняла бокал.
— За друзей, — сказала я.
Мы выпили, улыбаясь друг другу. Похоже, все согласились с тем, что мы пьем за дружбу. Не помню, кто это предложил, чей голос изменил мою жизнь.
— Давайте покатаемся на лодке.
Флора, — показываю я, — ты понимаешь?
Мы чертим слова, словно ничего не произошло. Я расспрашиваю малышку про дом, про Мило, про ферму, рассказываю о том, в чем так и не сумела никому признаться. Флора молчит, и от этого мне легко и просто. Она смотрит на меня большими глазами, вглядывается в мои старые руки, ткущие повесть жизни. Понимающе кивает.