— Но я хочу почту проверить. — Она сидела на кухонной табуретке, поставив ногу на перекладину. Ввела имя пользователя. — Я всегда сижу на этом месте, когда хочу проверить почту на кухне.
Компьютер пискнул, сообщая о неверном пароле.
— Думаю, сегодня тебе надо передохнуть. Иди, сядь вот здесь.
— Нет. — Кэрри снова ввела пароль. Снова отказ. Она повернула голову к женщине, стоящей рядом. Это точно была Лиа, только какая-то расплывчатая, будто снимок, сделанный через фильтр. Она и забыла, какая Лиа красивая.
Кэрри улыбнулась.
— Почему я не могу вспомнить свой пароль?
— Потому что ты в шоке. Не нужно проверять почту. Иди лучше…
— Я хочу вспомнить свой чертов пароль. — Она вбила еще цифры, но это явно был не тот знакомый набор символов, который ее пальцы автоматически набирали каждое утро, чтобы начать привычный рабочий день, узнать, кто будет участвовать в шоу, какие встречи и интервью предстоят ей на этой неделе… — Лиа? — Кэрри вцепилась руками в компьютер. Слова словно застревали в горле.
— Кэрри, ты помнишь звонок из школы? Ты была в больнице, помнишь?
Лиа обняла Кэрри, ее волосы защекотали щеку.
— Да, кажется, да. — Она отстранилась и встала. Хотела налить себе кофе, но кофейник был пуст.
— Сейчас сварю. — Лиа зарядила кофе-машину. — Дэннис хочет поговорить с тобой. То есть он должен.
— Да. — Кэрри обошла кухню. Туфли цокали по плиткам. Она знала, что они должны поговорить, им всегда есть что обсудить. Иногда они говорили даже о том времени, когда были любовниками, но в большинстве случаев обходили свой короткий роман молчанием. — О Максе? — Кэрри сбросила туфли.
— Да. О Максе. — Лиа повела ее в гостиную. Там было полно полицейских. — Поговори с Дэннисом о Максе, дорогая.
Она привыкла к тому, что при ее появлении все замолкают. Она наслаждалась всеобщим вниманием. Почетная гостья на приемах и открытиях торговых центров, звезда вечерних ток-шоу, ведущая «Правды в глаза» — Кэрри Кент обожала быть в центре внимания. Но сейчас это было другое молчание.
— Мне нужно задать тебе несколько вопросов, Кэрри. И еще я хотел бы взять кое-какие личные вещи Макса для экспертизы.
— Конечно. Все, что нужно. — Кэрри села. Белая кожа кушетки давала покой не только ее спине, но, казалось, и мозгу. Пусть Дэннис сам распоряжается.
— Прежде всего, мне нужно знать, были ли у Макса враги. Вопрос кажется слишком очевидным, но зачастую это очень упрощает дело. Были у него конфликты с кем-нибудь?
Упрощает? Больше никогда ничего не будет просто — это она знала, хотя мозг отказывался сказать ей почему.
— У него не было врагов.
— Ты уверена?
— Он был тихим мальчиком. — Кэрри вспомнила, как он начал играть на гитаре и она велела ему прекратить шум. Он повиновался немедленно, и дом снова погрузился в блаженную тишину. Кажется, она слышала, что он плакал, но это быстро прошло. — Не думаю, чтобы у него были враги.
У нее защемило сердце.
— А в школе?
— В школе? — Она закрыла глаза. Перед ней стоял восьмилетний мальчик в новой школьной форме. Позировал для снимка. Он хотел, чтобы она сфотографировала его в новом блейзере и фуражке. Цвета школы — бордовый и зеленый. — Когда ему исполнилось восемь, он пошел в частную школу. — Теперь она видела не мальчика, а юного мужчину, с тенью щетины на щеках и коротко остриженными волосами. Он ударил кулаком по стене и заявил, что больше не вернется туда.
Кровь сочится из ее вен, проникает под кожу, капает из-под ногтей. Такая боль.
В комнате было шесть человек, кроме нее. Да и была ли она там? Казалось, ее душа готова отделиться от тела. Пусть бы так и произошло. Кэрри посчитала стекла в оконных переплетах. Тридцать шесть.
— Расскажи о его школе.
Столько всего можно рассказать. Она попыталась выделить главное.
— Он ничем не выделялся.
— Как давно он стал учеником Милтон-Парка?
Нужно вспомнить, какой сейчас месяц. Апрель.
Недавно у нее был день рождения. Макс подарил ей дробилку для садовых отходов. Обернул ее в розовую бумагу. Она оставила ее в гараже для садовника, который приходит по четвергам.
— С прошлого сентября. Две тысячи восьмого года. Он бросил Дэннингем в прошлом семестре.
— Почему?
Дэннис сидел вплотную к Кэрри. Она ощущала его нетерпение.
— Там возникли какие-то проблемы. Кто-то из Детей сделал ему подлость — что-то в этом роде. Так он сказал. — Кэрри отвела взгляд. Она почти шептала. Если произнести эти слова вслух, они станут правдой? — Макс был другим. Таким чувствительным.
Кэрри не познакомила Дэнниса с Максом, хотя Дэннис несколько раз оставался у нее на ночь. Либо он уходил до того, как Макс просыпался, Либо наоборот. Макс бы устроил скандал.
— Над ним издевались?
Кэрри задумалась. К ней на шоу приходили люди, любившие издеваться над другими. Родители, тиранившие своих детей, начальники, делавшие жизнь подчиненных похожей на ад, неуравновешенные мужья, женам которых приходилось искать помощи на стороне, — вариантов было много.
— Нет, — ответила она. — Точно нет. Он бы не стал скрывать. — Ее замутило.
— Но ты ведь только что сказала, что с ним подло поступили…
— Но я не сказала, что над ним издевались. Это разные вещи.
По лицу Дэнниса Кэрри поняла, что он не видит разницы.
— А как он освоился в местной школе?
— Она не местная. — Кэрри на секунду закрыла лицо руками. — Школа в Хэрлсдене, рядом с домом его отца.
Кэрри яснее, чем когда-либо, видела, насколько хрупок был баланс между двумя реальностями ее жизни. Хэмпстед и Хэрлсден — короткая поездка на автобусе или на лимузине с водителем. Отчаявшиеся люди, гости ее шоу, — и ее собственное привилегированное существование. Как два полюса на разных концах вселенной. Но она не могла отказаться ни от одного из них.
Всегда — два полюса.
Она и Броуди — брак, обреченный с самого начала.
Мать и сын.
Ее жизнь тогда. Ее жизнь сейчас.
Ее жизнь вчера. Ее жизнь сегодня.
Черное и белое.
— Это произошло в школе?
Дэннис кивнул.
— Я хочу видеть это место.
Она ни разу еще не была в его школе.
Дэннис взглянул на своих коллег. Они обменялись кивками.
— Хорошо, когда закончим. — Он продолжил расспросы: — Кэрри, твой сын не состоял в банде? Может, сменив школу, он попал в плохую компанию? Он принимал наркотики? Пил?