— Мой сын, — сказал Броуди, пнув бордюрный камень. — Знаете его? Так вот, он умер.
Парни замерли.
— Да ты че.
Он знал этих ребят, различал их по голосам. Поначалу они пытались его задирать, потом стали выпрашивать выпивку. По сути, они были не такими уж плохими парнями. Скорее просто защищали свою территорию. Их с детства учили с подозрением относиться к чужакам.
— Ударили ножом около школы.
Невнятное бормотание. Броуди представил, как мальчишки смотрят в землю, не зная, что сказать.
— Я же предупреждал, что тут плохой район, мужик. Здесь опасно. Я знаю твоего сына. Такой тощий парнишка, молчал все время.
— Похоже, он, — ответил Броуди.
Наконец подъехал «лексус» Фионы.
— Привет. — Она вышла из машины и усадила Броуди на пассажирское сиденье.
— Не стоило ему молчать, — пробормотал Броуди, садясь в машину. — Тогда, может, был бы сейчас жив.
— Давайте к делу, детектив.
Броуди хотел услышать все, пока не приехала Кэрри. Они сидели в уже знакомой ему комнате для допросов. Тот же застоявшийся запах сигаретного дыма, та же акустика. Распахнулась дверь, и Броуди понял, что это Кэрри, еще до того, как она заговорила. Ее запах. Звяканье браслетов. Ее шаги. Броуди напрягся. Наверное, она на всех оказывает такое действие, но он реагирует сильнее остальных, потому что не видит ее.
— Что? — спросила бывшая жена. — В чем дело?
Броуди удивил ее спокойный голос. Он услышал, как она взяла стул и села. Теперь их было четверо: он попросил Фиону остаться, поскольку не был уверен, что справится в одиночку с тем, что предстоит услышать.
— Броуди, в чем дело?
Он промолчал.
— Раз вы оба здесь, я могу сообщить вам, что сегодня рано утром мы нашли нож. На берегу канала, у железной дороги. Это заброшенный клочок земли в полукилометре от школы. Нож был обернут в полиэтиленовый пакет и спрятан в сточной канаве.
— Да уж, просто прорыв. — Броуди хотелось воды.
— Мы думаем, что это может быть орудием убийства.
— Почему?
Голос Кэрри звучал монотонно. Броуди почти ощущал запах лекарств, которыми она была напичкана.
— Разумеется, пока мы не знаем этого точно. Криминалисты заняты экспертизой. Через пару часов будет известно, совпадает ли группа крови.
— Кровь? — хором спросили Броуди и Кэрри.
— На ноже кровь, да. — Мастерс вздохнул.
Броуди догадался, что еще не все.
— Нож необычный. Местная молодежь предпочитает запрещенные к продаже ножи. Пружинные, например. Их можно купить на черном рынке.
— Так что это за нож? — спросил Броуди.
Зашелестела бумага. Раздался слабый вскрик Кэрри:
— Боже…
— Да в чем дело, черт возьми? — спросил Броуди.
— Это снимок кухонного ножа, — ответил Дэннис.
— Моего кухонного ножа, — прошептала Кэрри.
Броуди сразу представил его — без сомнения, очень дорогой нож, купленный в самом лучшем магазине. И кровь — темная, застывшая на лезвии, шелушащаяся на рукоятке.
— Ты уверена? — спросил Дэннис Мастерс.
— Могу показать весь набор. По моему заказу привезли из Японии. Ручка из морского ушка, лезвие из лучшей в мире стали. Каждый стоит почти триста фунтов.
— А ты не заметила, что один пропал?
— Нет. Я не готовлю.
— Так что это значит? — Броуди встал.
— Я тоже задаю себе этот вопрос, профессор. Возможно, Макс носил с собой этот нож для самообороны. Такой вывод напрашивается. Если так, то, вероятно, кто-то из банды отнял его у Макса во время потасовки.
— О нет… Его убили одним из моих ножей. — Кэрри застонала.
— Нужно подождать результатов экспертизы, но похоже на то. Я понимаю, что вы ждете, когда мы арестуем убийц, но это большой шаг вперед. Наверняка скоро появятся и другие улики, которые приведут к аресту виновных.
Броуди не слушал Дэнниса. Он чувствовал, что и Кэрри тоже не слушает.
— Сообщите нам, как только появятся результаты.
Броуди вытянул руку, давая Фионе понять, что хочет уйти.
— Подожди, — раздался голос Кэрри, сопровождаемый звуком отодвигаемого стула. Но для него встреча закончилась. Говорить было больше не о чем. Никакие разговоры не вернут Макса.
Капот машины был все еще теплым. Броуди привалился к нему. За спиной послышались знакомые шаги.
— Зачем он это сделал? — спросила Кэрри. — Зачем взял нож?
Броуди пожал плечами и затянулся.
— Когда все пошло наперекосяк, Кэрри? — Он представил, как она морщится от дыма.
— В прошлую пятницу, — тихо сказала она.
— Чем тебя накачали?
— Понятия не имею. Лиа всем занимается.
Броуди горько рассмеялся.
— Похоже, нам обоим нужно, чтобы кто-то за нами приглядывал?
Фиона уже сидела в машине, говорила по мобильному, перенося его рабочие встречи.
— Похоже, — согласилась Кэрри.
— И когда это началось? — Броуди ощутил на пальцах жар и отшвырнул окурок. — Может, в тот момент, когда мы разлюбили друг друга? Когда поняли, что оба одиноки, но были слишком горды, чтобы признать…
— Броуди, хватит! Я не могу сейчас говорить об этом. Пожалуйста.
— Правду всегда слышать больно.
— Ты так и не можешь пережить то, что я ушла от тебя, да?
В голосе ее зазвучал гнев. Броуди этого и добивался.
— Не можешь смириться с тем, что наши дороги разошлись, что… что…
Броуди разочарованно слушал, как затихает ее голос. Он наклонился, нашарил ее плечи.
— Я бы со всем справился, Кэрри. Я уже почти нашел решение всех наших проблем, но ты не дала мне шанса. Это ведь ты отдалилась, делала свою головокружительную карьеру.
— Жизнь — это не математика, Броуди. Нельзя придумать формулу любви и счастья.
— Я ездил в Дэннингем прошлой осенью.
— Зачем?
— Хотел понять, почему Макс ушел оттуда.
— Мы знаем, почему он ушел. Это был бунт. Против меня.
— Это не так, Кэрри. Я разговаривал с одноклассниками Макса.
— И?
Вот оно. Проблеск надежды в ее глазах, жилки на ее шее, которые становятся заметными, только когда она волнуется. Он знал, что все это не изменилось. Броуди прижал ее к себе. Тело было податливым, безвольным.
— Ему там было плохо. Кэрри.