– Держи. – Лек сунул ей в руки флягу. – Привал будет не раньше полудня.
– Вино? – спросила Айра.
– Вода, – расхохотался Лек и добавил: – Но не увлекайся, мы не скоро доберемся до первой стоянки!
Следовавшая перед Айрой всадница обернулась. Молодая колдунья увидела узкие, зеленоватые, явно сайдские глаза, прядь светлых волос, выбившихся из-под платка, и почувствовала еще одну волну ненависти. Количество врагов прибавлялось на глазах. К счастью, ворота Риссуса остались за спиной, и провожатые не появились. Между тем отряд свернул в сторону корептских гор. Айра оглянулась: Хенн, следовавший за ней, не спускал с нее глаз.
Когда Аилле поднялся над горизонтом, Айра уже вполголоса проклинала доставшееся ей животное, хотя ее лошадь не давала для недовольства никаких поводов. К полудню Айра перестала чувствовать ягодицы, а спина болела так, словно она весь день таскала тяжелые мешки в скирском порту. Клочковатая равнина кончилась, и в первом же перелеске отряд остановился на привал. Айра передала поводья одному из воинов и, с трудом передвигая ноги, добралась до зарослей можжевельника, в которых испытала серьезные затруднения. Вернувшись к биваку, она обнаружила, что ее спутники опять заняли места в седлах. Один из воинов подсадил ее в седло и молча сунул в руки сухую лепешку с пластом соленого мяса. Айра стиснула зубы, но, едва отряд двинулся с места, слезы выступили у нее на глазах. Она понимала, что нехитрым колдовством может унять боль, но знала также, что в этом случае мучения продолжатся и завтра, и послезавтра, и еще много дней, пока она не приучит себя к верховой езде. Лес между тем становился все гуще, хотя остроконечные вершины гор и не думали приближаться. Дорога превращалась в то, чем она и являлась для всякого неприспособленного существа: в утомительное и однообразное времяпрепровождение, больше всего похожее на тяжкий труд, а уж никак не на прогулку. Сколько же должно пройти времени, чтобы мучение стало если не приятным, то хотя бы привычным?
К вечеру Айра уверилась, что не привыкнет к седлу никогда. Она опустилась на предложенную ей скамью, вытянула ноги и уже начинала подумывать, на какую сторону лучше упасть, чтобы забыться тяжелым сном, когда почувствовала в руках чашу, от которой исходил аромат мясного бульона.
Из темноты появился Лек. Он оглядел девушку с интересом и удовлетворенно кивнул:
– Молодец. Еще неделя, и ты будешь держаться в седле не хуже настоящей хеннки. Зия посмотрит твои бедра и натрет спину. Ешь. Спать будешь в моем шатре.
Только к концу третьего дня пути Айра почувствовала, что нестерпимые страдания превращаются в почти привычные дорожные тяготы. Сквозь боль и утомление начала проступать будущая легкость. На четвертый день Зия потратила короткий отдых, чтобы объяснить Айре, как смотреть за лошадью, сколько задавать еды, рассказала, когда нельзя поить животное, помогла разобраться с упряжью. Когда отряд вышел к предгорьям, Айра уже вместе со всеми разбивала лагерь, растягивала ткань шатров, собирала хворост для костра. Но первая ночевка, перед которой Зия завела ее под цветастый полог за руку и уложила на жесткий войлочный ковер, ускользнула из памяти. Айра еще успела понять, что с нее снимают одежду, почувствовала холодную мазь на внутренней стороне бедер, но затем провалилась в сон. Утром она обнаружила, что одета, а вечером силы вновь ей отказали. Впрочем, они отказали ей еще в первый день, и самую трудную часть похода Айра выдерживала на стиснутых зубах и злости на саму себя.
Лек почти не попадался ей на глаза. В походе он держался впереди отряда, на привалах не показывался у костра. Когда Айра закрывала глаза, его еще не было в шатре, когда открывала их – он неизменно оказывался снаружи. Она постепенно запомнила имена почти всех спутниц, узнать же имена воинов ей не пришлось: кроме имени старшего, которого Лек окликал Зеесом, прочие казались если уж не немыми, то безымянными. Кроме всего прочего, они вовсе не обращали внимания на новую спутницу, как будто ее не было вовсе. Даже когда всадники выстраивались в походный порядок и Айра ловила спиной чужой взор, всякий раз оказывалось, что внимания удостаивается лошадь, а никак не всадница. Вот только Даес время от времени бросал на нее испепеляющие взгляды да поначалу несколько раз пытался запустить в ее сторону какую-нибудь примитивную ворожбу. Из-за усталости Айра даже не пыталась расплетать чужие наговоры. Она просто отсылала их обратно и этим, вероятно, добавила в копилку ненависти к самой себе достаточно звонких монет, потому что уже в предгорьях, как ей казалось, на стоянке достаточно было подвести к хворосту Даеса и предложить ему пристально вглядеться в свернутую в трубки сухую кору, вместо того чтобы утомительно осыпать ее искрами из-под огнива.
Ненависть, пылающая в его глазах, воспламенила бы даже сырое дерево. Впрочем, Даес не был воином, хотя шириной плеч превосходил любого из них. Или был не только воином. Да и огниво вскоре Зеес перестал вытаскивать из кисета, привязанного к поясу, но совсем по иной причине. На четвертый день пути Айра нашла пятиствольный куст можжевельника и, выпросив у Зии короткий нож, перепилила тугой корень, а затем обрезала боковые побеги, получив посох длиной в два с половиной локтя. Правда, для того чтобы в нем скопилось хотя бы немного силы, бывшей скирской колдунье пришлось, несмотря на крайнее утомление и неловкость, не выпускать его из рук даже на ходу, но что-то подсказывало ей, что упражнения с магией не менее важны, чем навыки верховой езды. А уж что может выручить мага, кроме посоха, жезла или хорошего амулета, когда силы оставляют его, – даже ее наставник Синг не смог ответить в свое время. Хотя и заметил, что лучше всего магу полагаться на быстрые ноги или надежного коня. Так или иначе, постепенно сила пробуждалась не только в бедрах и спине колдуньи, но и в выросшей в корептских предгорьях упрямой деревяшке. Когда очередной привал настиг отряд у странной полосы выжженной земли и почерневших камней, которые через пол-лиги превращались в острые скалы, Айра испробовала посох в деле, и, глядя, как дружно затрещали в огне сырые ветки, Зеес с усмешкой затянул кисет с огнивом на двойной узел. Кроме него, никто вроде бы и не заметил столь простой и одновременно действенной маги, разве только Даес с этого момента стал смотреть на Айру не как на ненавистную выскочку, а сквозь нее, как будто она была изготовлена в мастерской скирского стеклодува.
Что же касалось быстрых ног и надежной лошади, мысли о побеге не оставляли девушку, вот только всякий раз оказывались не мыслями о побеге, а размышлениями о том, что за жизнь ее ждет среди хеннов. То, что из нее не собирались делать рабыню сразу, утешало Айру лишь отчасти: в глубине души она была уверена, что никто и никогда не сумеет сделать из нее рабыню, и все-таки, почему она безропотно следовала на северо-запад вместе с хеннским посольством, Айра не могла объяснить даже самой себе. Или не хотела.
В последние четыре ночи она засыпала не сразу и слышала, как в шатер заходил Лек. Она прислушивалась к шелесту одежды, к его дыханию, удивлялась тому, что Лека не сопровождает походный запах перекисшего пота, и тут же начинала принюхиваться к собственному телу, словно то, что она который день не может даже умыться, имело какое-то значение.