– Чего ты хочешь? – перебила слепца Кессаа, сходя с моста. – И где я тебя могла видеть?
– Ты – сайдка, – кивнул, прислушавшись к ее голосу, слепец. – Меня зовут Рох. Я из Омасса. Откуда я знаю, где ты могла меня видеть, если я тебя не мог видеть нигде? На Скирской ярмарке, в храме Сади, в Деште? Где угодно.
– И что же ты забыл на этой тропе? – сузила глаза Кессаа.
Марик встал рядом с ней. Задрожал мост под быстрыми шагами Насьты. Рох будто не услышал обращенного к нему вопроса и, протянув руку, ткнул пальцем в сторону Марика.
– Когда охраняешь нечто бесценное, тем более если драгоценностью является твоя спутница, – будь стражем, а не олухом, – жестко выговорил слепой. – Ты должен идти первым, но так, чтобы оставаться в видимости лучника, который всегда замыкает строй. Или в вашем отряде драгоценность ты, а она, – Рох протянул руку к Кессаа, – твоя стражница?
– Ты не ответил мне! – повысила голос Кессаа.
– Я ждал вас, – растянул губы в улыбке Рох. – Последние месяцы я провел на постоялом дворе, потому что хоть беженцы и с трудом расстаются с последними монетами, но ни один маг не устоял перед соблазном перекусить горячей пищей, посидеть за столом. Каждому магу я предлагаю помощь в обустройстве в Ройте. Если вы не знаете, то примерно так же поступают главы кузнечного, торгового, кожевенного и прочих цехов, только делают это они на городских воротах.
– Мне уже передали твои слова, – отрезала Кессаа. – Колдовать я не собираюсь, ярлыки у нас уже есть, об ужине и ночлеге я постараюсь позаботиться сама. Чего ты хочешь?
– Сложный вопрос, – рассмеялся слепец, и отчего-то Марику, который с каждым мгновением относился к незнакомцу все с большей неприязнью, смех его не понравился особенно сильно. – Но я отвечу. Больше всего я хочу оказаться дома, на тихой омасской улице. И я там окажусь непременно – хотя бы потому, что борские укрепления неприступны, а если уж они и рухнут, кому нужен слепой маг? Но даже если хенны войдут в Омасс, я всегда смогу укрыться в Проклятой пади. Есть у нас там такое место. И не особенно страшное… если не забредать далеко.
– Я спрашивала не об этом. – Кессаа нервно вытащила на ладонь и вогнала колючку обратно в ножны. – Зачем ты ждал нас?
– Каждый делает свою работу, – пожал плечами Рох. – Старик, что привечает колдунов в Ройте, кстати, еще и знаменитый целитель! И очень дорогой! И магам он помогает тоже не из одних добрых побуждений. Скиру требуются не только воины, но и колдуны. Особенно в связи с тем, что хенны сговорились с магами из Суррары. Я слышал, нашего сборщика магов сам Ирунг попросил об одолжении! Это серьезная просьба! Тех, кто изъявляет согласие на покровительство Скира, ждут в порту корабли, которые ежедневно вывозят несчастных под защиту конга, прочие довольствуются ночлегом и едой. Старик не чужд и мелкой корысти: он с удовольствием скупает амулеты и талисманы, причем по низкой цене. Впрочем, это издержки… Я же получаю за каждого колдуна десять серебряных монет. Вас трое – согласитесь, за тридцать монет можно и поднапрячься, тем более что вы последние. Беженцев становится все меньше, хеннские отряды взяли Дешту, риссы перекрыли тракт у храма Сето. Вы последние, кто сумел вырваться. Глупо отказываться от помощи. Вам всего лишь нужно заглянуть в означенный дом и сказать, что виделись со мной. И все! А потом идите, куда хотите! Кстати, самый большой и самый надежный трактир у старины Прайпа, он на рыбацкой площади, найти легко – акведук мимо проходит. Ну зайдете по адресу? Или вам не нужно в Скир?
– Разве мы все трое колдуны? – недоуменно посмотрел на Насьту Марик, но, поймав разъяренный взгляд Кессаа, прикусил язык.
– Куда нам нужно – это наше дело, – отрезала Кессаа. – За заботу спасибо, дальше мы разберемся сами.
– Нет, – качнул головой Рох. – Еще пол-лиги вам придется меня вытерпеть. Там пост рептской стражи – я здесь, чтобы провести вас через него. Возможно, вы прошли бы и без меня, но со мной это получится быстрее. Стражников может заинтересовать, откуда у вас ярлыки, которые очень редко выдаются до городских ворот. Командир стражи в постоялом дворе держал их для особых нужд. Они ничего не стоят без знания тайных слов. Время бежит, а вашего доверия я не чувствую, поэтому сразу отвечу и на прочие возможные вопросы. Во-первых, обычно меня спрашивают, как я передвигаюсь, будучи слепцом. У меня есть глаза. Вот они.
Рох негромко свистнул, и из расщелины показалась серая мордочка невысокой корептской лошадки. На лбу у животного красовалось белое пятно.
– Во-вторых, отвечу, почему стражников нет здесь, у моста. За спиной у меня тоже мост, и он длиннее. Стража там. А этот мост надо срубить. Вы последние на этой тропе. Не хотите, чтобы кто-то догнал вас?
Марик взглянул на Кессаа. Сайдка раздраженно хмурилась, высматривая что-то у себя под ногами, затем окинула взглядом спутников и хмуро кивнула баль:
– Руби канаты, Марик.
Спутники не разговаривали друг с другом до вечера. Кессаа была погружена в собственные мысли, а Марик с Насьтой, едва баль перерубил канаты моста, переглянулись, как два щенка, только что разделавшихся с хозяйским обедом, и с тех пор занимались прямыми обязанностями – охраняли порученную им «драгоценность». Марик шел впереди, готовясь встретить возможную опасность, Насьта следовал за Кессаа, вглядываясь в ломаные контуры скал и вслушиваясь в шелест летнего ветра. Встретившись с Рохом, они миновали еще один подвесной мост, за которым дорога расширялась и перегораживалась невысокой стеной. У нехитрого укрепления дремали с полдюжины стражников. Они встретили слепца как родного, тот оставил им влажный мех – как предположил Марик, с вином – и оставил каждому стражнику по серебряному кругляшку. На путников стражники даже и не взглянули, только усатый командир заученно прогудел: «Эти в самом деле последние, Рох?» – а за заставой слепец помахал подопечным «колдунам» рукой и уплыл на цокающей подковами низенькой лошади вперед, за поворот тропы.
Еще через пару лиг над головами зашумел узкий водяной поток, скатываясь с отполированной за столетия скалы и образуя над тропой прозрачную арку, возле него спутники и перекусили, все так же не произнося ни слова. Затем Кессаа поднялась и пошла вперед, Марик торопливо обогнал ее, благо тропа расширилась и это не составило труда. Уже в сумраке дорога скользнула в мрачное ущелье, а когда выбралась наружу, то тьма осталась не только за спиной: над Рептой стояла ночь. Селенга только-только начала убывать и ясно освещала раскинувшиеся под ногами спутников отроги Молочных пиков, которые уходили к северу и северо-востоку бугристыми склонами, сливаясь впереди в темную неразличимую мглу. Далеко – верно, в нескольких лигах – помаргивали костры, где-то по левую руку чудился свет неблизких окон, и ощущение чужого уюта и миролюбия растекалось над равниной, как аромат ночных цветов.
– Стрела, – поднял руку Насьта на сереющей в свете Селенги развилке.
Из серых камешков была выложена стрелка, указывающая на левую из трех тропок, на которые делилась дорога, выбираясь из ущелья.