– Хочешь, я тебе настой один дам? – улыбнулась Тини. – И о наложницах сразу вспомнишь, и сына вылепишь! Не сразу, конечно, но уж с гарантией. Ты ведь крепок еще пока. А заболит что, не отказывай мне в возможности помочь приятелю, обращайся!
– Храм твой, что скирская тюрьма, – передернул плечами Касс – От одного его вида дыхание леденеет, а ты хочешь, чтобы я внутрь вошел?
– Зачем же? Хотя калеки, матери дештские с просьбами о помощи к Сето в храм без опаски идут. Молодые жизни соединяют в храме каждое воскресенье! Но тебя я неволить не стану. Настойка у меня с собой, только применять ее надо осторожно. Не то на первую встречную сайдку бросишься. Я-то отобьюсь, а вот ведьмы мои могут с тобой и не справиться. Подождем первой деревеньки. Только имей в виду, наложницу ты искать начнешь сразу, еще настой мой на губах у тебя не обсохнет!
– И как долго снадобье твое действовать будет? – поинтересовался тан.
– А пока жив ты, так и будет, – рассмеялась Тини. – Правда, новая сложность у тебя появится: не для услаждения живота в каждый трактир заезжать станешь, а для восполнения сил!
– Что ж ты торговлю этим настоем в Скире не развернешь? – поразился Касс – У меня пальцев рук не хватит, чтобы перечислить тех вельмож, что тебе в ноги упадут!
– Так не торговка я, тан, – прищурилась жрица.
– Это я заметил, – кивнул Касс – Одно не пойму, что это ты меня подгонять стала? В Омассе ни в один трактир не зашли, да и в Борке толком не отдохнули. Куда торопишься?
– Не куда, а откуда, – улыбнулась Тини. – Мне милее пустая дорога, пусть тебя и страшит лес вокруг нее, чем снующие взад и вперед стражники.
– Пустая-то она пустая, – Касс вновь передернул плечами, – да только покоя мне от этой пустоты нет. Куда ведьмочек-то дела, Тини?
– В Дешту отправила, – улыбнулась жрица. – С наказом: готовиться к нашему приезду. Или твои охранники недостаточно хороши? Ты же сам моих жриц опасался!
– Опасался, – проворчал тан, – но без них отчего-то опаска моя не уменьшилась, а возросла!
Не было створок на проездных воротах, а как вошли внутрь, оглянулись, ворота за спиной. Зиди глазам не поверил: город ему открылся! Живой город, людьми наполненный, светом Аилле, суетой. Только холод все тело стянул.
– Мать моя Сето! – заледеневшими губами прошептала Рич. – Зачем мне этот отзвук? А если я не справлюсь?
– О чем ты? – не понял Зиди.
Словно картинку баль рассматривал. Улица перед глазами прямая, справа и слева дворцы или храмы, ниже трех этажей ни одного здания нет. На ступенях торговцы. Рядами стоят горшки и кувшины, искрятся под лучами Аилле мечи, доспехи и зеркала. Лежат грудами фрукты и овощи. Вертятся на вертелах туши свиные и оленьи. Курится дымок над печами. И всюду люди! Полуголые, загорелые до цвета скирского кирпича, укутанные в белые легкие ткани, водоносы так и снуют. Женщины с открытыми лицами, и никто не останавливается, не впивается взглядом в запретное. А впереди, над головами, высокий храм. Стены, заплетенные ползучей иччей, как мхом.
– Ни шага от меня! – Рич повернула к Зиди бледное лицо. – Ни звука, если специально не спрошу. Это Айсил.
– Что за Айсил? – не понял баль. – Отчего холод такой? Почему эти люди не мерзнут?
– Айсил это… – начала Рич, но потом остановилась, вдохнула глубоко. – Город это. Суйкой его баль назвали. Они пришли в эти края, когда город уже спал… Мертвым сном. Он и теперь спит. Мы видим отзвук. Думаю, потому что в одном из нас есть кровь кого-то из его жителей.
Но это и опасно. Не только мы видим, но и нас могут увидеть. Увидеть и убить, потому что мы для них словно демоны. А холод… Очень много лет прошло, время остывает, отсюда и холод. Даже не знаю, что лучше для нас, Айсил или порождения Проклятой пади. Идем. Только не останавливайся, когда будешь прикасаться к… жителям.
Колдунья взяла Зиди за руку, сжала в другой посох.
– Можешь управляться оружием левой рукой?
– Мне все равно, – пожал плечами баль.
– Идем посередине улицы, там народу меньше, – прошептала Рич. – Оружием воспользуешься только в крайнем случае. Если я скажу тебе.
И они пошли сквозь толпу. Если бы не звук их собственных шагов, Зиди решил бы, что видит сон. Жители спящего города были живыми. Казалось, протянешь руку и коснешься голого плеча, дорогой ткани, пряди черных волос. Когда водонос, разевающий рот в беззвучных призывах, резко повернулся с коромыслом на плече, мех с водой неминуемо должен был ударить Зиди в лицо, но он прошел сквозь. Еще большим холодом обожгло кожу, в голове словно треск сухой раздался, но вот он, мех, качается как ни в чем не бывало на плече полуголого здоровяка. И даже капли видны, стекающие от шнура. Отчего они не замерзают? Холод страшный. А жители замечают что-то. Вздрагивают, когда Зиди и Рич рядом или сквозь них проходят. Кто за сердце хватается, кто спотыкается, кто головой крутить начинает, словно всматривается в пустоту. Только старик один идет следом, но не в лица беглецам смотрит, а в зеркало. Смотрит и шепчет что-то, бежит чуть поодаль. Прыгает по ступеням храмов, сбивает нерасторопных разносчиков сладостей, отмахивается от водоносов, спотыкается о лотки, сам едва не падает, но поправляет седую бороду, смахивает пот со лба и продолжает бежать.
– Видишь? – хотел спросить Зиди, но Рич только сильнее его за руку дернула и потащила вперед, в гору, туда, где улица раздваивалась, огибая высокий холм, где было меньше народу, лишь блестели золотом доспехи стражи у колоннады. Откуда только силы у девчонки взялись!
– Стойте! – донесся истошный голос за спиной, но Рич еще быстрее потащила Зиди за собой, миновала стражников, длинноволосых жрецов в хитонах, выскочила на узкую стежку и засеменила по ступеням вверх, к стене.
– Стойте! – закричал неизвестный уже за самой спиной. Еще большим холодом повеяло на Зиди, но Рич уже и сама встала.
Подняла руку, чтобы приложить ее к серым камням, но голос перешел на умоляющий хрип:
– Подожди, золотоволосая. Подожди касаться, я не враг.
Медленно обернулась Рич. Шагнул в сторону Зиди, опустил меч. Старик замер в пяти шагах, вытянул вперед руку, протянул треугольное зеркало в оправе:
– Возьми, золотоволосая.
– Кто ты? – спросила Рич, и голос ее показался эхом, словно донесся издалека. – Ты говоришь на языке, сайдов?
– Это язык богов, а не язык сайдов, – тяжело дыша, прошептал старик. – Сайдов этому языку Сади обучил, оттого и зовут себя мореходы сайдами – детьми Сади, но не о том говорить я хочу. Я жрец Храма Единого, стены которого ты коснуться спешишь. Не главный жрец, но самый старый на сегодняшний день. Этот город построен самой Сето, да продлятся ее годы, но живут в нем обычные люди, и магов среди них не больше, чем в любом другом городе Оветты. Зато горя больше. Нет уже мудрейшей из смертных Исс, вернулась с далекого севера безутешной прекраснейшая Мелаген и ушла из города. Одна Сето осталась, но мы не видим ее. Она там, все время там. – Старик махнул рукой в сторону пади. – В Храме Единого служба не прекращается ни на мгновение, но ничто не спасет нас. Это зеркало… тоже из храма. Сето словно забыла о нем. Многие смотрели в него, но видел только я. Я никому не говорил, что я видел. Но видел многое… Меня тут считают почти сумасшедшим. Я видел золотоволосую девушку, похожую на тебя, как одна моя рука похожа на другую мою руку. Я знаю, что однажды, когда мой город превратится в средоточие мерзости, она придет сюда и разбудит Зверя, которого убаюкивает Сето в темной пади.