Все в комнате строго утилитарно, тем не менее она теплая и сексуальная… хотя ничего не напоминает о том, кто здесь жил раньше. Мне она понравилась.
— Комната прекрасная, — заявила я Уоррену. Оставалось невысказанным, что эта комната в триста квадратных футов и должна быть прекрасной: мне предстоит в ней задержаться.
— А что имел в виду Майках, когда говорил, что создал меня так, что Аякс не мог меня найти? — спросила я, заглядывая в ванную и стараясь, чтобы вопрос звучал небрежно.
— Майках — талантливый врач, — отозвался Уоррен и направился за мной. — Он может не только изменить форму твоего носа, но и твою генетическую схему, то есть твои феромоны. Он синтезирует формулу, отличную от твоей собственной, и с помощью своего мастерства внедряет ее. Аякс не знал новый код и не мог отыскать тебя так быстро.
Однако отыскал из-за моего расстройства по поводу Бена. Но в это я пока не хотела вдаваться.
— А когда говорил, что я каким-то образом особо связана с тобой? — Я наблюдала за его отражением в зеркале ванной, потому что так было удобней, чем смотреть прямо на пего.
Уоррен несколько насторожился, но ответил:
— Сделав тебе прививку, он взял кровь у тебя и ввел мне.
Я не была уверена, что это мне понравилось. Старается ли Уоррен обеспечить мою безопасность или хочет постоянно следить за мной? После вчерашних обвинений последнее казалось более вероятным.
— Значит, это следящее устройство…
— … за эмоциями, — закончил он за меня. Заметив в зеркале, что я нахмурилась, он повернул меня к себе. — Я понимаю, тебе кажется, что это слишком навязчиво, Джо, но ты уязвимей других агентов. Если бы не эта связь, я бы вчера не успел вовремя.
— Итак, во мне жучок.
— Это во мне жучок, — поправил он, постучав себя по груди. — У меня словно второе сердце. Я знаю, когда у тебя ускоряется или замедляется пульс, хотя не знаю почему. Поток твоей крови в сосудах как будто шумит у меня в ушах. Если ты просыпаешься в поту, мое тело стремится успокоить тебя. Я чувствую любое метаболическое изменение в тебе, и особенно обострено обоняние.
— Своего рода шестое чувство?
— Скорее седьмое. Или восьмое. — Он сложил руки на груди. — Попробуй, если хочешь. Подумай о чем-нибудь, что тебя тревожит, и я скажу тебе, в какой момент это возникло в твоем сознании.
— Хорошо. — Я закрыла глаза и попыталась оставаться совершенно неподвижной. Вспомнила, как проснулась в ароматной комнате Греты, негромко переговаривались птицы на насесте. Вспомнила, какое облегчение меня охватило, когда я ушла от своего сна. Вспомнила, как хихикала с Шер из-за шипящей воды и мятного крема. Потом сосредоточилась на человеке, стоящем напротив меня: вспомнила, как он спросил, убила ли я кого-нибудь, будучи совершенно уверен, что могла убить.
— Вот. — Я открыла глаза и увидела, что Уоррен показывает на меня пальцем. — Мой второй пульс ускорился, на ладонях выступил пот; чувство, подавляющее все остальные, гнев. Может, с оттенком страха. — Он наклонил голову. — О чем ты подумала?
— О Ксавье. Он мне угрожал, — ответила я, понимая, что Уоррен может почувствовать ложь. Но мне было все равно: он внутри меня, или я внутри него. Сомневаясь в его истинных намерениях, я решила кое-что сохранять при себе. — Значит, ты ощутил то же, что и я, когда Аякс нашел меня?
— Когда он вошел в здание, я почувствовал запах твоего страха. Твоего гнева, когда он убил девушку… — Он немного помолчал и закончил: — И твою печаль еще до того, как все это началось.
Я понимала, что он вскоре вернется к этому. Избегая его глаз, отошла от двери, открыла шкаф и заглянула в пего.
— Ты должна была держаться подальше от пего, — заявил Уоррен, но я не обратила на его слова внимания.
— А чья это комната? — Я удивленно отступила от шкафа.
— Теперь твоя. — Он подошел ко мне и гоже посмотрел на ровные ряды одежды на полках и вешалках, на шеренгу туфель и другой обуви на полу. Все черное и все женское. — Когда-то это была комната Зои.
Наши взгляды встретились.
Он ничего не сказал о том чувстве, которое пронизало воздух между нами; напротив, воспользовавшись возможностью, достал снимок Бена, который взял у меня накануне. Я резко выдохнула, когда он поднес снимок к моему лицу.
— Ты ведь не хочешь, чтобы Аякс его нашел? — негромко спросил Уоррен.
Я посмотрела прямо ему в глаза.
— Не хочу.
— Тогда тренируй сознание. Даже мысленно не произноси имя Бена. — Последние слова он отделял равными паузами. — Если не будешь контролировать свои эмоции, подвергнешь опасности обе ваши жизни. И мою тоже.
На этот раз я услышала мольбу в его голосе. Хотела объяснить ему, что он не понимает, о чем говорит, но он знал, что в глубине души я согласилась с его правом просить об этом. Что такое мое личное горе по сравнению с безопасностью отряда? Города? Вселенной?
Мы смотрели друг на друга, чувствуя, как между нами проскакивают искры напряжения. Отчаяние заполняло все вокруг — отчаяние не только мое, но и его, и наконец я кивнула. Больше ни одна жизнь не будет потеряна из-за меня. По крайней мере это я могу пообещать. Уоррен расслабился, и словно по волшебству воздух вокруг нас стал казаться более чистым и свежим. Он сверкал невидимыми искрами, и я вдохнула полной грудью его. Теперь все между нами выяснено. Почти все.
— Еще один вопрос. — Я подняла руку, видя как лицо его приняло настороженное выражение, а воздух сиял уже не так ярко. — Ты ощутил, каково мне пришлось, когда я входила в убежище?
Он сжал кулаки. Настала моя очередь проникнуться запахом и вкусом глубочайшей вины, и это сильно смягчило мой гнев.
— Я чувствовал, как расщепляются атомы в твоем теле. Чувствовал, как они шипят у меня на языке. Чувствовал запах твоем кипящей крови и как мозг плавится в твоих костях.
Я сама не вполне помнила, что это происходило.
— Пойдсм, — сказал он, положив мне руку на плечо. — Покажу тебе все остальное.
Мы двинулись по узким коридорам, едва позволяющим разойтись двум людям. На стене возле пола вспыхивала яркая красная неоновая полоска, она освещала пол, по которому мы проходили, и снова гасла за нами. В этих кратких всполохах я могла разглядеть символы на стенах — руны или письмена какого-то древнего языка, которые были мне незнакомы, но мы шли так быстро, что они только на мгновение отражались в моей сетчатке, ежесекундно сменяясь все новыми и новыми. Уоррен, привыкший к ним, не обращал на них внимания.
— Уоррен, а что, если я не приобрету новой силы? В смысле, если попробую контролировать свои эмоции и вести жизнь обычного смертного? Оставят ли меня в покое?
Вопросы были скорее риторические. Оба мы знали, что собаки никогда не сойдут со следа. Я слишком много видела. И на руках у меня слишком много крови.