– Смотреть страшно, – резюмировал Тусис, к которому Кидди зашел, чтобы вернуть чиппер. – Я тут слышал, что через три дня у тебя отпуск или даже отставка? Вот, съешь эти пастилки, на три дня бодрости тебе хватит. А завтра зайдешь, я приготовлю одно средство от последующей почти… – Тусис многозначительно погрозил пальцем, – неизбежной депрессии.
– Как там наш бессрочный компрессан? – Кидди махнул рукой в сторону транспортного коридора, который вел мимо аппаратной Котчери к транспортным шлюзам. – Ведь ты знаешь о судьбе, уготованной Ридли Бэнксу? Насколько я понял, сегодня Келл возвращается на Землю и следить за капсулой поручено тебе?
– Есть такое дело. – Тусис растерянно почесал затылок. – Котчери уже заглядывал, инструктировал меня в десятый раз. Кстати, передавал тебе привет. Отбыли они уже, даже что-то вроде прощального завтрака устроили. Так что я тут теперь вроде наблюдателя, хотя – какой из меня наблюдатель? Буду смотреть за физиологическими показателями, а картинка… Что мне картинка, тем более, – Тусис заговорщицки усмехнулся, – Келл для всяких возможных комиссий картинку-то закольцевал. То есть если кто посмотреть захочет, так Ридли и на третьем десятке, и на четвертом будет второй десяток повторять. Келл, когда мне эту виртуальность демонстрировал перед отбытием, все объяснил. Сказал, что сменщик прибудет через пару недель или через месяц, а пока нечего любопытствующим к капсулам подходить. Так что? Может, шум надо было поднять?
– Не стоит, – махнул рукой Кидди. – Эксперимент разрешен министерством. Ты только язык держи за зубами.
– Не сомневайся, – успокоил Тусис. – С другой стороны, что там смотреть? Куда он денется? Он же в капсуле, понимаешь? Да там металл такой, гранату рядом можно взрывать!
– Гранату не стоит, – усмехнулся, уходя, Кидди, – а за физиологией все же смотри!
Кидди пробыл в офисе до обеда. Приказал, чтобы его не беспокоили, перерыл ящики, уничтожил множество документов и мусора, успевшего скопиться за несколько лет, почистил блок-файл от посторонней ерунды, затем попросил секретаря принести чай. На подносе оказались дольки грейпфрута и ванильные трубочки. Кидди оставил их нетронутыми и пошел к Борнику. Тот сидел, уставившись в монитор, и поднял голову только тогда, когда за Кидди звякнула железная дверь и опустилась перегородка из стеклопластика.
– Майор! На вас страшно смотреть! Вы по выслуге уходите или по здоровью?
– Плохо выгляжу? – Кидди с облегчением сел на лежак. В камере было прохладно.
– Никак не выглядите, – озадаченно бросил Борник. – Вас как будто нет. У вас пропасть в глазах.
– Точно, – кивнул Кидди. – А я все никак не мог подобрать более точное определение. У меня к тебе три дела, Борник.
– Слушать буду обо всех трех сразу, делать по очереди, – дурашливо улыбнулся тот.
– Ты послушай пока. – Кидди вытащил из кармана и положил перед заключенным матовый стерженек. – Это из моего блок-файла.
– Ну и? – не понял Борник.
– Первое… – Кидди поймал недоумевающий взгляд Борника. – Я знаю, что ты выходишь в информационное поле. Причем в любую сеть. Хотя я и не знаю, как это тебе удается.
– Это запрещено, – нахмурился Борник. – Я имею право работать только с внутренними сетями базы.
– Я сейчас пришел к тебе не с претензиями, – поморщился Кидди, – а за помощью. Выходишь?
– Да, – кивнул после паузы Борник. – Но окошко не раскрою. Не пойман, не…
– Второе, – прервал его Кидди, но говорить стал медленно, закрыв глаза, чтобы пропасть, замеченная заключенным, не выплеснулась наружу. Ее приходилось удерживать внутри почти так же, как внезапную тошноту. – Скажи мне, как можно сделать так, чтобы важная информация, вывешенная в поле, стала событием для многих? Скандальности достаточно?
– Кому скандальность, а кому привычное положение дел, – скривил губы Борник. – Хотя от материала многое зависит. Но, мне кажется, что самое главное – скандальность личности. Скандальность автора. Интересует чаще всего не суть информации, а ее источник, обстоятельства, нюансы. Хотя умеючи, раскрутить можно все, что угодно.
– Сделаешь это для меня? – спросил Кидди. – На стержне файл с информацией. Автор я. Скандальность собственной личности я обеспечу. Для меня очень важно, чтобы с этой информацией ознакомилось как можно большее количество людей.
– Миллионы? – прищурился Борник.
– Миллиарды, – уперся в заключенного глазами Кидди.
Борник взял стерженек, покрутил его между пальцами.
– Я не могу выходить в поле, а тем более следить там под своим именем.
– Там, на стерженьке, есть мои коды. Воспользуйся.
– А сами?
Борник смотрел испытующе.
– Улетаю, – твердо сказал Кидди. – Скоро и надолго. Может быть, навсегда.
– Я сделаю, майор, – наконец кивнул Борник. – Сколько у меня есть на это времени?
– Я думаю, что часов пять или шесть. – Кидди поднялся. – Потом добавишь, насчет скандальности добавишь.
– С кем скандалить собираетесь? – пристально посмотрел на Кидди Борник.
– Есть тут один тип, – процедил сквозь зубы Кидди.
– Тут большинство еще те типы, – так же тихо ответил Борник.
Кидди смотрел на него, не отрываясь. Как странно, что среди сотен лиц персонала и тысяч заключенных базы «Обратная сторона» он может довериться только одному безногому. Как сказала о нем самом Моника? Он больше, чем кажется? Это Борник много больше, чем кажется. Пропасти в его глазах нет, конечно, но глубина там немалая.
– А третье? – спросил Борник. – Вы говорили о трех делах, майор?
– Да. – Кидди словно очнулся. – Утром я получил из министерства представление на твое помилование. Для положительного решения не хватало только моего согласия. Теперь оно есть. Распоряжение относительно тебя в общую часть уже поступило. Правда, вряд ли тебя освободят раньше, чем через неделю. Тут завтра… суматоха начнется. Кстати, копии представления и распоряжения на стержне есть. Посмотри.
– Что вы задумали? – Борник стиснул край стола так, что у него побелели пальцы. – Что за суматоха… с завтрашнего дня?
– Да так. – И Кидди пошел к двери. – Фейерверк.
Кидди даже стал напевать эти два слова «с завтрашнего дня» на какой-то прилипчивый мотивчик, пока обошел все подразделения базы, составил акт о нарушениях в службе интендантства, устроил выволочку дежурному за бардак в оружейной, долго копался в собственном сейфе, распихивая по карманам оружие, объемные и газовые гранаты, обоймы с усыпляющими инъекторами.
– Ты где? – бросила ближе к вечеру линию Магда. – У меня уже все поужинали, кроме дежурных смен! Рабочий день давно закончился!
– Задерживаюсь. – Ему почти удался добродушный тон. – Устал, как… – он сделал вид, что подыскивает нужное слово, – …лунный краб! Как старый лунный краб! Не жди меня. Ложись. Ты уже знаешь, что моя служба заканчивается? Вот, готовлюсь к отлету, – он неожиданно легко рассмеялся. – Ты там тоже… собирайся. Боюсь, что не удастся нам покататься на лунолете. Время поджимает.