День выдался мутный, серый, без проблесков солнечной улыбки. Облака тянулись с запада, от моря, организованно, эшелонами. Самые нижние порой цеплялись за шпили университета или ратуши и роняли несколько капель влаги. Люди были под стать погоде: хмурые, с поднятыми воротниками и строго сжатыми губами. Никто не желал оглядываться по сторонам и нечаянно вмешиваться в то, что вместе с облаками наползало на город. Даже без дара магии оно ощущалось. А может, как раз при наличии магии? Голем остановился и огляделся внимательнее. Общий пси-фон смотрится искаженным, словно радость стерли влажной тряпкой облаков. В таком городе, настороженном, больном, испуганном и обреченном, трудно работать поисковикам высокого класса, владеющим седьмым чувством. Настроение Дорфурта будет угнетать их вдвое сильнее, сгружая на плечи магов все беды обывателей.
– Никто не обещал, что будет просто, – буркнул Гюнтер, упрямо отложил ворот и пошел дальше.
На углу улицы, перед самым выходом на площадь, у толстого фонарного столба, стоял знакомый двенадцатилетний погромщик, имя которого Гюнтер так и не успел выяснить. Вид у пацана был серьезный, он держал большую кружку и время от времени ею встряхивал.
– Для Вилли! – почти угрожающим тоном сообщал он каждому, кто проходил мимо.
Тем, кто останавливался и бросал в кружку хоть какую-то монету, доставался кожаный клок с выжженным гербом города или иной ничтожный пустяк, возмещающий в какой-то мере их любезность. Гюнтер тоже бросил монетку, спросил, как идут дела. Выслушал рассказ и получил листок, сложенный вчетверо, – отчет Вальтера, состоящий из трех имен и контрольного времени. По всему получалось, сам Вальтер или его посыльный проходили по улице минут десять назад. Значит, все соответствует плану.
– Срочный выпуск! Покупайте «Факел Дорфурта»! – закричал, надсаживая горло, паренек лет пятнадцати, бухая коваными подошвами ботинок и размахивая газетным листком. – Наследник Норбургов убит в Шартре! Срочные новости! Всего один талер!
– Он бы еще больше попросил, – удивился Гюнтер.
– Наш человек, – гордо сообщил сборщик пожертвований. – Эти, с завода, велели раздавать даром. Но мы всех разносчиков спровадили. Тоже мне, нашел, где щедрость проявить. Инвалидную коляску и десять талеров ему не жаль. Предатель.
Гюнтер старательно нахмурился, пряча улыбку: Вальтер проболтался на редкость подробно и эмоционально, нет сомнений… Стоило ли ожидать иного?
– Постой еще немного и иди на вокзал, – велел Гюнтер. – Там тоже должны хорошо подавать.
Мальчишка возмущенно засопел: что он, без памяти? Сам знает, что нужный поезд прибывает без десяти минут три. Конечно, особой надежды передать записку нет, но почему бы и не попробовать?
Гюнтер отвернулся от площади и пошел прочь, без спешки, спокойно и размеренно. Все, что можно, сделано. Или не сделано, но теперь и это неважно и нестрашно. Вилли обязательно заберут в Ликру, и такой финал усилий по одному делу греет душу, и он надежен, он состоится независимо от иных обстоятельств. То есть по крайней мере одно начинание удалось. Разумеется, смерть эрцгерцога – это ужасно. В случившемся имеется очень даже большая угроза войны, но все же пока лишь угроза. Крикуны, мечтающие о своей маленькой мадейрской национальной идее, еще должны насмерть рассориться со столичными ганзейскими чиновниками, затем запросить помощи у Ликры, найдя там поддержку у местных, ликрейских, сторонников войны. Франкония тоже должна высказаться, а Стрелка пока что никто не избрал президентом. Время есть. И если удача и здравый смысл будут двигаться рука об руку, они и на нынешней кривой тропке разминутся с худшим… Главное на сегодня – сохранить для удачи крылья, а для незнакомой птицы Береники – жизнь.
Голем усмехнулся. Ему, странное дело, даже неважна гибель охотника. Лишь бы худшее не произошло. Оказывается, он, Гюнтер Брим, долго мнивший себя хладнокровным загонщиком, уже переболел местью. Он помнит того человека, чья гибель потрясла в детстве и сломала всю дальнейшую жизнь, помнит, но более не готов убивать просто так, пробуя выжечь старую боль. Даже продолжая ночами во сне бессильно следить, как тот человек снова и снова оседает на землю, а охотник жадно вглядывается в замершие зрачки и выговаривает страшное, окончательное: «Твоя удача умерла». Главное дело с некоторых пор – не смерть врага, выбранного еще в детстве. Главное – выживание тех, кто заслуживает право жить…
Гюнтер шел по улице, щурясь и заглядывая в витрины, всматриваясь в мутные стекла дверей, что открывались посетителями баров и лавок. Изучал отражение улицы за спиной. Он давно заметил идущих следом и теперь старался точно установить, маги ли это. Если так – плохо. Двоих магов убрать сложно. Очень сложно. И, что гораздо хуже, наведение по его следу таких людей означает: что-то движется в деле совсем неверно, наметилась большая ошибка, Голема выявили, сочли опасным и намерены не пропускать в университет.
Один из людей пошел быстрее, догнал, поравнялся и заговорил негромко, доверительно:
– Герр Брим, ваша просьба тронула господина Густава, не буду уточнять фамилию, вы понимаете. Он готов пересмотреть свое решение в отношении мальчика, но есть одно условие. Вы помощник ректора. Для нас очень важно, чтобы сегодня днем герр Нардлих не пользовался магией. Причины для вас не должны иметь значения. Двести тысяч талеров и здоровье ребенка позволяют так говорить. Ничего опасного и незаконного от вас не требуется. Всего лишь замените подвеску ректора этой имитацией. Можете ее проверить, в университете есть оборудование. Это блокиратор магии. Частичный, но нам такого уровня достаточно. Решайте прямо теперь. Если «да», уже вечером деньги будут доставлены в «Черный орел».
– Наш Иоганн дурно себя чувствует, – признал Голем, принимая подвеску. – Ему вредно использовать магию в таком подавленном состоянии. Полагаю, ваши действия продиктованы заботой о ректоре. Благим намерениям следует содействовать. Но двести тысяч… Знаете, я предпочел бы получить их лично.
– Это тоже исполнимо, – кивнул собеседник. – Вечером. Густаву будет приятно узнать, что вы еще и практичны, герр Брим.
– Я весьма практичен и прагматичен, – согласился Голем и, не прощаясь, зашагал дальше.
Подвеска удобно лежала в руке. На ощупь чуть маслянистая, едва приметно. Тяжелее оригинала, изготовленного из обычного золота. Внутренняя вибрация подушечками пальцев не улавливается. Температура от руки меняется медленно, нагрев происходит неровно, по кромкам сильнее, чем в середине. А вот и одиночное покалывание в ладони. Если хорошо знать теорию, из перечисленных ощущений можно и без оборудования сделать достоверное предположение: исполнительному и падкому на деньги Голему передали типовой поглотитель стихийной составляющей дара. Первые несколько минут он настраивался на нового человека, затем провел оценку таланта в магии и выключился. Гюнтер Брим проверен на отсутствие магии со всей надежностью, доступной современной науке. Такая же проверка с последующим изъятием способностей для мага уровня ректора окажется фатальной и в лучшем случае приведет к длительному лечению с диагнозом «полное нервное истощение» и инвалидностью. В худшем – неизбежны сердечный приступ и смерть на месте… Дознание однозначно установит личность того, кто передал опасную вещь. И вероятно, приведет к магу, который сформировал заклинание. Если это франконец-джинн, у Арьи появится еще один повод для войны.