— Ты не помнишь, что я пью черный кофе? — выгнул черные брови Лео. — А что еще ты забыла?
— Все, что смогла, — отрезала она. — Пирожное хочешь?
Лео покачал головой и откинулся в кресле, не сводя с Харриет внимательных глаз.
— Тебе нравится работа в «Эрмитаже»?
— Как ни странно, да, хотя поначалу я терпеть не могла отели, — ответила Харриет, точно повторяя слова Розы.
— Раньше ты мечтала о другом. — Он продолжал пристально ее разглядывать.
— О карьере фотомодели? — Харриет пожала плечами. — Дурацкие подростковые фантазии. Я давно выросла из детских глупостей, — со значением добавила она.
— Вот как? — прищурился он. — Но ты в самом деле могла стать моделью. И сейчас можешь. С годами ты стала еще прекраснее.
Харриет сжала зубы. Хоть бы этот несносный тип куда-нибудь убрался — например, на свои знаменитые виноградники!
— Как поживают Мирелла и Данте? — вежливо осведомилась она.
— Данте — моя правая рука с тех пор, как папа ушел на пенсию. Мирелла, как ты знаешь, замужем. Ждет первенца. Как и жена Тони, кажется?
Харриет кивнула.
— Да. Ей вот-вот рожать, поэтому они с Тони не смогли приехать на день рождения Нонны.
— Надеюсь, у нее все будет хорошо. Мирелла, слава богу, на здоровье не жалуется. Ты не прилетела на ее свадьбу, — недобро прищурился он.
— Кажется — ясно, почему, — сердито отрезала Харриет.
— Боялась?
— Можно и так сказать, — пожала она плечами.
— Ты бы приехала, если бы Нонна тебя пригласила? — наклонившись к ней, лениво поинтересовался Лео. — Или чересчур страшилась встречи со старыми друзьями?
— Лео, прекрати мучить ребенка! — раздался вдруг властный женский голос.
Лео встал, вскочила на ноги и Харриет. В дверях стояла женщина в темно-синем платье изысканного покроя. Лицо ее, свежее и гладкое, почти без морщин, никак не выглядело на восемьдесят лет, темные глаза сияли умом и добротой.
Страшный миг! Что, если?.. Но вот на глазах Виттории Фортинари блеснули слезы, она простерла руки — и Харриет, сгорая от стыда, бросилась к ней в объятия.
— Роза! — воскликнула пожилая леди, оглядывая «внучку»-самозванку с ног до головы. — Какая же ты стала красавица! Нет-нет, не буду плакать, — озорно улыбнулась она. — Потечет тушь, и я стану похожа на привидение.
Харриет невольно улыбнулась в ответ.
Усадив девушку рядом с собой на диван, синьора Фортинари подняла глаза на Лео (Харриет уже чувствовала, что начинает ненавидеть его пристальный испытующий взгляд):
— Спасибо, Лео, что встретил Розу в аэропорту.
Трудно было не понять, что бабушка вежливо, но непреклонно отсылает внука. Лео склонился в церемонном поклоне:
— Мавр сделал свое дело — мавр может возвращаться в Фортино.
— Поужинай сегодня с нами, — к ужасу Харриет, предложила синьора.
— Если Роза не против, — усмехнулся Лео.
— Буду очень рада, — солгала Харриет.
— Вот и хорошо, — заключила Виттория. — И привози с собой Данте. Ему, должно быть, не терпится увидеть, как изменилась Роза за эти годы.
Появление Данте Харриет не слишком волновало — девять лет назад младший брат Лео был в Калифорнии и при «изгнании» Розы не присутствовал.
— Как скажешь, Нонна, — откликнулся Лео, поднося руку бабушки к губам. — Но теперь, мне кажется, тебе лучше отдохнуть и набраться сил для завтрашнего праздника.
— Знаешь, Лео, — мягко заметила его бабушка, — ты часто бываешь прав, но на сей раз ошибаешься.
Лео Фортинари шутливо поднял руки, как бы говоря: «Сдаюсь!», попрощался и вышел.
— Вот так, — удовлетворенно заметила синьора Фортинари. — А теперь, дитя мое, расскажи все-все о себе…
— Сначала позволь мне попросить у тебя прощения, — вспомнив наставления Розы, заговорила Харриет. — Я знаю, что время безвозвратно упущено, и все же хочу сказать: не было дня, когда бы я не жалела о происшедшем и не мечтала повернуть время назад.
— Мне тоже есть за что просить прощения, — вздохнула Виттория. — Надо было понять, что с тобой происходит, и обойтись с тобой мягче. Ну и довольно об этом. Теперь ты здесь — и все позади. Ах, Роза, гордость — страшнейший из грехов, и я в нем повинна. Как я могла так поддаться влиянию Лео! Он твердил, что нам с тобой встречаться не стоит, что это откроет старые раны, может дурно сказаться на моем здоровье… Но он ошибся. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить время на ссоры и обиды.
Харриет печально кивнула — она подумала о родителях Розы.
— Кому об этом и знать, как не тебе, дитя мое? — На глазах Виттории заблистали слезы: теперь она выглядела на все свои восемьдесят лет. Но тут же, словно опомнившись, Нонна выпрямилась и лучезарно улыбнулась: — Скажи, Роза, ты привезла с собой праздничный наряд?
— Целых два! — улыбнулась в ответ Харриет. Роза снабдила ее двумя вечерними платьями от лучших парижских модельеров.
Затем Харриет начала рассказ «о себе»: посвятила синьору во все детали работы и личной жизни Розы (за одним исключением — старательно избегала всяких упоминаний о Паскале), а затем заговорила о беременности Аллегры.
— Тони и сам с ума сходит, и доводит до сумасшествия всех окружающих, начиная с самой Аллегры.
— Хорошо, что мужчины не рожают, — как бы невзначай заметила синьора. — Иначе род человеческий давно бы вымер.
Харриет рассмеялась, но тут же невольно зевнула. Нонна, улыбнувшись, похлопала ее по руке.
— Сильвия уже отнесла твою сумку наверх. Иди к себе, дитя мое, прими ванну и отдохни немного перед ужином. Ужин сегодня будет холодный и очень простой — готовить некогда, на кухне все заняты завтрашним угощением.
Женщины вместе вышли в холл, к лестнице, ведущей на второй этаж.
— Ты будешь жить в своей старой спальне, — проговорила Виттория. — Постарайся немного поспать. Ужинаем мы в восемь.
Харриет поднялась на галерею второго этажа, спиной чувствуя заботливый взгляд синьоры и молясь об одном — не перепутать двери. Повернуть налево, третья справа… о радость! — сквозь приоткрытую дверь она заметила свою (точнее, Розину) сумку. Да и сама комната, от резной кровати до рисунка на обоях, была в точности такой, как описывала Роза. Харриет прикрыла за собой дверь и испустила вздох облегчения.
Пока все хорошо. Страшнейшие испытания пройдены — остались Данте и Мирелла, но их Харриет не особенно боялась. Роза предупреждала, что главный ее враг — Лео. И теперь Харриет проклинала себя за то, что не смогла скрыть недовольства, когда бабушка пригласила его на ужин. Как он, должно быть, сейчас над ней (над Розой!) потешается!
«Не вздумай с ним любезничать!» — предупреждала Роза. С Лео, говорила она, Харриет должна держаться холодно и отчужденно — точь-в-точь так, как держалась бы она сама.