Свечение вокруг Авиенды потухло.
– О Свет! – воскликнула она, заключая Илэйн в объятия, – я не подумала! У меня большой тох перед тобой! У меня и в мыслях не было причинить вред тебе или твоим детишкам! Ни за что!
– Мои малыши и я в порядке, – рассмеялась Илэйн, обнимая сестру. – Помнишь видение Мин?
По крайней мере, малыши точно вне опасности. До тех пор, пока не родятся. Так много младенцев умирает в первый год жизни. Мин сказала только, что они родятся здоровыми. Мин ничего не сказала и о том, будет ли Илэйн выжжена и сможет ли снова направлять, но сейчас не время обсуждать это с сестрой, тем более что она и так чувствует себя виноватой.
– Ни о каком тохе не может быть и речи… Я вовсе не это имела в виду. Ты могла убить или выжечь себя.
Авиенда замерла, пристально глядя в глаза Илэйн. Видимо, что-то, что она прочла там, убедило ее, потому что улыбка вновь тронула ее губы:
– Но мне все-таки удалось заставить это заработать. Возможно, я могу заняться их изучением. Под твоим чутким руководством – так это будет куда безопаснее. Пройдут месяцы прежде, чем ты сама снова сможешь заниматься этим.
– У тебя совсем нет времени, Авиенда, – послышался женский голос от дверей. – Мы уходим. Надеюсь, ты еще не слишком привыкла к шелкам. Я вижу тебя, Илэйн.
Авиенда резко отдернула руки от Илэйн и покраснела, глядя, как в комнату входят две айилки, и не простые айилки. Светловолосая Надере, ростом не уступавшая мужчине и отличавшаяся крупным телосложением, была Хранительницей Мудрости и пользовалась значительным авторитетом среди Гошиен. А Доринда, чьи длинные рыжие волосы уже тронула седина, была женой Бэила, главы клана Гошиен, однако куда важнее то, что она занимала должность Хозяйки Крова в холде Горячие Ключи – крупнейшем холде клана. Именно она и произнесла те слова.
– Я вижу тебя, Доринда, – ответила Илэйн. – Я вижу тебя, Надере. Почему вы хотите забрать Авиенду?
– Вы сказали, что я могу остаться с Илэйн, чтобы помогать охранять ее, – возразила Авиенда.
– Вы так сказали, Доринда, – Илэйн крепко сжала руку сестры, и Авиенда стиснула ладонь Илэйн в ответ. – Вы и остальные Хранительницы.
Доринда поправила свою темную шаль, и ее золотые браслеты, инкрустированные костью, звякнули.
– Сколько еще людей нужно, чтобы охранять тебя, Илэйн? – сухо поинтересовалась она. – У тебя сотня или даже больше людей, которые только этим и занимаются, и они не уступят твердостью духа Фар Дарайз Май. – Улыбка сделала морщинки в уголках ее глаз более отчетливыми. – Мне кажется, те женщины снаружи были бы не прочь забрать у нас ножи, что мы носим на поясе.
Надере погладила роговую рукоять своего ножа, и ее зеленые глаза полыхнули недобрым огнем. Вряд ли охрана изъявила желание подобного рода. Даже Бергитте, трепетно относящаяся ко всему, что касалось безопасности Илэйн, не видела в айил никакой угрозы, а Илэйн приняла на себя некоторые обязательства, когда они с Авиендой стали сестрами. Хранительницы, участвовавшие в той церемонии, – например, Надере – имели право свободно перемещаться по Дворцу, когда им заблагорассудится: это было одним из обязательств. Что касается Доринды, то ее присутствие было столь подавляющим, что сложно было представить, что кто-то решится преградить ей дорогу.
– Твое обучение прервалось на чересчур долгое время, Авиенда, – твердо проговорила Надере. – Иди переоденься в надлежащую одежду.
– Но я многому учусь у Илэйн, Надере. Тем плетениям, о которых вы даже не знаете. Мне кажется, я смогла бы вызвать дождь в Трехкратной Земле! А только что мы узнали, что я могу…
– Что бы ты ни узнала, – одернула ее Надере, – ты уже многое успела позабыть. Например, то, что ты все еще ученица. Единая Сила – лишь малая часть того, что надлежит знать Хранительнице Мудрости, и не только те, кто способен направлять, становятся Хранительницами. А сейчас отправляйся переодеваться и поблагодари свою счастливую звезду за то, что я еще не отослала тебя голой на порку. Как уже было сказано, мы снимаемся с лагеря, и если клану придется задержаться из-за тебя, то ты будешь сурово наказана.
Не вымолвив ни слова, Авиенда отпустила руку Илэйн и выбежала из комнаты, столкнувшись в дверях с входившей в гостиную Нарис, которая чуть не выронила большой поднос, накрытый салфеткой. Эссанде взмахом руки отправила Сефани вслед за Авиендой. Глаза Нарис при виде айилок расширились, но Эссанде привела девушку в чувство, приказав расставить еду на столе. Молоденькая служанка тут же засуетилась, бормоча себе под нос извинения.
Илэйн уже хотела было бежать за Авиендой, чтобы отсрочить расставание с ней хоть на секунду, но слова Надере остановили ее.
– Вы покидаете Кэймлин, Доринда? Куда вы направляетесь? – Как бы Илэйн ни нравились айильцы, она вовсе не хотела, чтобы они просто так бродили по стране. Мир и так столь непрочен, что им едва ли можно покидать лагерь, чтобы поохотиться или поторговать.
– Мы уходим из Андора, Илэйн. Через несколько часов мы окажемся далеко за пределами ваших границ. Ну а если ты хочешь знать, куда мы уходим, то спроси об этом у Кар’а’карна.
Надере отошла, чтобы проследить за тем, как Нарис расставляет еду, и бедняжка принялась дрожать так, что едва не уронила несколько тарелок.
– Выглядит неплохо, но мне незнакомы некоторые из этих трав, – провозгласила Хранительница. – Твоя акушерка одобрила все это, Илэйн?
– Я приглашу акушерку, когда придет срок, Надере. Доринда, неужели ты думаешь, что Ранд стал бы скрывать ваше место назначения от меня. Что он сказал?
Доринда невозмутимо пожала плечами:
– Он прислал гонца, одного из тех, что носят черные куртки, с письмом для Бэила. Бэил, конечно же, позволил прочесть его мне, – по ее тону было совершенно ясно, что иначе и быть не могло, – но Кар’а’карн просил Бэила никому не рассказывать, так что я не могу сказать и тебе.
– Нет акушерки? – ошеломленно переспросила Надере. – Кто же говорит тебе, что есть и что пить? Кто дает тебе надлежащие травы? Прекрати метать в меня свирепые взгляды, женщина. У Мелэйн характер похуже твоего, но у нее хватило разума позволить Монаэлле руководить ею в этом вопросе.
– Каждая женщина во Дворце считает себя вправе указывать мне, что есть, – горько ответила Илэйн. – Иногда мне даже кажется, что так поступает каждая женщина в Кэймлине. Доринда, ну может хоть вы…
– Миледи, ваша еда стынет, – мягко заметила Эссанде, однако в ее голосе слышались нотки настойчивости, которая позволительна старым слугам.
Сжав зубы, Илэйн покорно опустилась на стул, который отодвинула для нее Эссанде. Она не плюхнулась на него со всего маху, хотя ей очень хотелось поступить именно так. Она изящно опустилась. Эссанде взяла расческу с костяной ручкой и, сняв полотенце с головы Илэйн, начала расчесывать ее волосы, пока та ела. Она ела по большей части потому, что если бы она не стала, то кого-нибудь отправили бы за едой погорячее. Эссанде и телохранительницы запросто могут запереть ее тут, пока она все не съест. Помимо сморщенного, но вовсе не испорченного яблока, еда была решительно неаппетитна. Хоть у хлеба и была хрустящая корочка, но мякиш кишмя кишел долгоносиками, а размоченные сушеные бобы, поскольку запасы свежих бобов испортились, были жесткими и безвкусными. Яблоко нарезали и, слегка полив маслом, перемешали с травами – корнем лопуха, калиной, корой шиповника, одуванчиком, листьями крапивы. На второе на ее подносе стоял лишь бульон, сваренный из косточек козленка. И ни грамма соли. Свет, да она убила бы за кусок хорошо посоленной говядины с жирком! А вот у Авиенды на подносе лежали ровные ломтики говядины, пусть и немного жестковатой. И она запросто могла попросить вина. Хотя у Илэйн все же был выбор напитков: либо козье молоко, либо вода. Чаю ей хотелось не меньше, чем сочного мяса, но после даже самого слабого чая ей бы пришлось бегом нестись в уборную, а сейчас и без того проблем хватает. Поэтому Илэйн ела методично, механически, пытаясь думать о чем угодно, только не о вкусе во рту. Яблоко хоть как-то спасло положение.