У окованных железом ворот, опираясь на алебарды, стояли двое стражников. Суровые воины, одетые в белые латы и белые же шлемы с плюмажами из конского волоса, с подозрением оглядели Мэта. Возможно, они решили, что он пьян. Приветственный кивок не изменил их мнение о нем ни на йоту. С тем же успехом он мог напиться прямо здесь, у них на глазах. Тем не менее стражники не стали перегораживать ему путь, а только проводили взглядом. От пьяных одни неприятности, особенно от тех, кто в такую рань уже успел налакаться, а подвыпивший господин в приличном, без особых украшений, но хорошо скроенном и из добротного шелка камзоле, из рукавов которого выглядывает тонкое кружево, – совсем другое дело.
Даже в этот ранний час на мощеных улицах Джурадора стоял гул и гомон: торговцы расхаживали с подносами или стояли у телег, на которых были разложены товары, лавочники установили рядом со своими магазинчиками лотки и теперь, пристроившись за ними, расхваливали качество продаваемого, бочары молотами выгибали обручи к бочкам для перевозки соли. Стук ткацких станков, за которыми сидели плетельщики ковров, практически заглушал редкие удары кузнечных молотов, не говоря уже о звуках флейт, барабанов и цимбал, доносившихся из таверн и постоялых дворов. Это обычная сутолока и суматоха города, где полно домов, лавок, гостиниц и еще больше таверн и конюшен, – города, выстроенного в камне и увенчанного красной черепицей. Джурадор – город крупный. И привычный к воровству. Большинство окон нижних этажей закрывали прочные кованые решетки. Это распространялось и на верхние этажи домов зажиточных горожан – несомненно, торговцев солью. Музыка, льющаяся из таверн и гостиниц, захлестнула Мэта. Там, внутри, наверняка играют в кости. Он чуть ли не всеми клеточками тела чувствовал, как заветные кубики катятся по столу. Как же давно он не ощущал ладонями их граней! В последнее время они поселились у него в голове. Но сейчас он здесь не для этого.
Он еще не завтракал и поэтому направился к морщинистой женщине, которая держала переносной лоток, лентой крепившийся к шее, и выкрикивала «мясные пирожки из лучшей в Алтаре говядины!». Мэт поверил ей на слово и вручил запрошенные медяки. На фермах, что встречались в окрестностях Джурадора, крупного рогатого скота не наблюдалось, попадались только овцы и козы, но, наверное, лучше особо не выспрашивать, чем же начинены пирожки, купленные на улице любого города. Может быть, на каких-нибудь фермах неподалеку все-таки есть коровы. Может быть. Тем не менее пирожок оказался вкусным и на удивление горячим. Перекидывая его с ладони на ладонь, с жадностью откусывая и вытирая жир с подбородка, Мэт зашагал по людной улице дальше.
Он старался пробираться сквозь толпу осторожно, ни на кого не натыкаясь. Алтарцы слывут раздражительными и вспыльчивыми типами. В этом городе можно почти точно угадать статус горожанина по количеству вышивки на платье или плаще. Чем больше – тем знатнее ее обладатель. Так что не нужно подходить ближе, чтобы рассмотреть, сшита одежда из шелка или из шерсти. Кроме того, дамы побогаче предпочитали прятать свои смуглые скулы за полупрозрачными вуалями, которые крепились к высоким гребням, украшавшим тщательно завитые локоны. Но и у мужчин, и у женщин – не важно, торговцы ли они солью или простые лавочники – на поясе висели длинные изогнутые кинжалы. И зачастую можно было заметить, как горожане поглаживают их рукояти, словно сгорая от желания броситься в драку. Мэт всегда старался избежать таких потасовок, но удача часто отворачивалась от него. Видимо, это все та’верен. Игральные кости никогда не предсказывали драки. Битвы – да, но уличные побоища – никогда. Но на всякий случай он старался двигаться аккуратно. Правда, это вряд ли его спасет. Когда кубики остановятся, они остановятся, – и все. Но рисковать нет смысла. Мэт вообще ненавидел риск. Ну это, конечно же, не касается азартных игр, и для него это вряд ли может считаться риском.
У лавки с мечами и кинжалами он увидел бочку, из которой торчали боевые и походные посохи. За товаром присматривал внушительный детина с покоребанными костяшками пальцев и неоднократно сломанным носом. С поясного ремня помимо извечного изогнутого ножа у него свисала увесистая дубинка. Грубым голосом этот колоритный персонаж возвестил, что все представленные клинки – андоранской ковки. Правда, все, кто не изготавливал собственных мечей, заявляли, что покупатель держит в руках работу андоранских мастеров или умельцев пограничных земель. Или еще тайренских. В Тире отличная сталь.
К величайшему удивлению и радости Мэта, в бочке обнаружился тонкий шест, выточенный, судя по всему, из черного тиса. Он на целый фут возвышался у Мэта над головой. Вытащив шест, он пристально рассмотрел тонкие, почти что переплетающиеся волокна древесины. Точно, черный тис, все верно. Именно эти переплетающиеся волокна позволяют создавать луки удивительной силы, недоступной лукам из обычной древесины. Точно сказать нельзя, пока не начнешь остругивать лишнее, но этот шест выглядит идеальным. Свет, каким же образом черный тис оказался здесь, на юге Алтары? Мэт был уверен, это дерево растет только в Двуречье.
Когда появилась хозяйка лавки – холеная женщина, одетая в корсаж, расшитый яркими птицами, – и принялась было нахваливать достоинства выставленных клинков, Мэт оборвал ее:
– Сколько вы хотите за этот черный шест?
Она моргнула, удивившись, что господин в шелках и кружевах хочет приобрести посох, – пусть он тонкий, но она была уверена, Темный побери, что это посох! – и назвала сумму, которую этот странный тип, даже не подумав торговаться, тут же заплатил. Отчего хозяйка моргнула еще раз и нахмурилась, подумав, что надо было запросить больше. Мэт и заплатил бы куда больше за составляющие двуреченского лука! Закинув необработанный шест за плечо, он отправился дальше, вгрызаясь в остатки пирога и вытирая руки о полы камзола. Но сюда он пришел вовсе не за завтраком, не за шестом и не за азартными играми. Его интересовали конюшни.
В конюшнях всегда пара-тройка лошадей выставлена на продажу, а если предложить хорошую цену, хозяева продадут и тех, что отдавать не собирались. По крайней мере, так было до прихода Шончан. По счастью, в Джурадоре они задерживаться не стали. Мэт переходил от стойла к стойлу, рассматривая гнедых и чалых, чубарых и пегих, мышастых, каурых, вороных, серых в яблоках и без, кобыл и меринов. Жеребец для его целей не подойдет. Не у всех животных, которые попадались Мэту, был поджарый живот или длинные пясти, и все же он никак не мог найти то, что искал. Наконец, он зашел в узкую конюшню, зажатую между большим каменным постоялым двором с вывеской «Двенадцать соляных копей» и ковровой лавкой.
Мэт полагал, что от стука ткацких станков лошади станут вести себя нервно, однако все они стояли тихо, по-видимому уже привыкнув к этому звуку. Ряды стойл уходили вглубь гораздо дальше, чем он мог предположить, но светильники, свисавшие со столбов, освещали помещения, до которых не добирался дневной свет. Воздух, приправленный пылью с чердака, пах сеном, овсом и конским навозом, но отнюдь не лежалым. Три работника, вооружившись лопатами, чистили стойла. Хозяин содержал заведение в чистоте. Меньше шансов развести какую-нибудь заразу. Некоторые конюшни приходилось обходить стороной, едва только ветер приносил их вонь.