Хруст снега под копытами лошадей возвестил о приближении всадников, и Перрин торопливо рассказал Илайасу, что Гончие описали круг вокруг лагеря и что они могут доложить об этом тому, перед кем отчитываются.
– Я бы не стал на твоем месте слишком волноваться, парень, – ответил тот, настороженно оглядываясь в направлении приближающихся лошадей. Отодвинувшись от камня, он принялся потягиваться, разминая мышцы. Илайас опасался, что кто-то увидит, как он рассматривает то, что скрыто тенями для других глаз. – Похоже, они охотятся за кем-то более важным, чем ты. Они будут гнаться, пока не настигнут его, даже если у них уйдет на это целый год. Не беспокойся. Мы вытащим твою жену прежде, чем Гончие донесут весть о том, что ты был здесь. Не говорю, что это будет просто, но мы сделаем это. – В его голосе слышалась решимость, так же как и в его запахе, но не было особой надежды. Точнее, ее не было совсем.
Борясь с отчаянием, не давая ему вновь подняться в груди, Пер-рин снова пустил Ходока шагом, в то время как Берелейн со своими телохранителями появилась среди деревьев. Ее сопровождали Анно-ура и Марлин, сидевшая позади седла. Как только Айз Седай натянула поводья, Хранительница Мудрости соскользнула на землю, расправляя свои плотные юбки, чтобы закрыть темные чулки. Другая женщина могла бы смутиться, окажись ее ноги выставлены напоказ, но не Марлин. Она просто приводила в порядок одежду. Недовольной скорее выглядела Анноура, на ее лице застыла раздраженная кислая мина, отчего нос стал похож на клюв. Она ничего не говорила, но рот был сжат так, словно она собиралась его укусить. Она, видимо, была уверена, что ее предложение с Шайдо будет принято, тем более что Берелейн поддерживала его, а Марлин держалась по меньшей мере нейтрально. Серые всегда выступали посредниками и были третейскими судьями. Видимо, дело все в этом. А в чем же еще? Этот вопрос надо отложить в сторону, в то же время держа его в голове. Перрин должен принимать в расчет все, что может помешать освобождению Фэйли, но ему не давало покоя то, что в сорока милях к северо-востоку отсюда.
Пока Крылатая Гвардия растягивала свое защитное кольцо среди высоких деревьев вокруг площадки для Перемещения, Берелейн подвела своего гнедого вплотную к Ходоку и пустила его шагом рядом с Перрином, пытаясь вовлечь того в разговор и соблазнить остатками куропатки. От нее пахло сомнением, неуверенностью в правильности его решения. Возможно, она надеялась убедить его попытаться все же договориться о выкупе. Перрин не придерживал Ходока, не желая слушать собеседницу. Сделать подобную попытку значило поставить все на кон. Он не мог рисковать, когда ставкой была Фэйли. Методичность, как при работе в кузнице, – таков был его путь, о Свет, как же он устал! Перрин плотнее стянул вокруг себя гнев, набираясь его огня, чтобы поддержать силы.
Галленне и Арганда прибыли вскоре после Берелейн, за ними следовала двойная колонна гэалданских копейщиков в блестящих кирасах и конических шлемах; они тут же смешались с оцеплением майенцев, рассредоточившись среди деревьев. С ноткой раздражения, примешавшейся к ее запаху, Берелейн оставила Перрина и направилась к Галленне. Они съехались почти вплотную, одноглазый воин склонил голову, приготовившись слушать распоряжения своей госпожи. Она говорила понизив голос, но Перрин знал, о чем у них идет речь, по крайней мере, приблизительно. То один, то другая постоянно посматривали в его сторону, глядя, как он заставляет Ходока вышагивать взад и вперед, туда и обратно. Арганда остановил своего чалого и стоял, глядя сквозь деревья на юг, в направлении лагеря; он был недвижим как изваяние, однако излучал нетерпение, как огонь излучает жар. Просто солдат с картинки: плюмаж, меч и серебристые доспехи, а лицо жесткое как камень; но его запах говорил, что он находится на грани паники. Перрину стало любопытно, как пахнет он сам. Собственный запах уловить невозможно, если только не находишься в закрытом помещении. Но вряд ли от него пахнет паникой, – скорее страхом и гневом. Все будет в порядке, как только он вернет Фэйли. Тогда все будет в порядке. Взад и вперед, туда и обратно.
В конце концов появился Айрам, ведя за собой зевающего Джура Грейди верхом на темно-гнедом мерине, таком темном, что из-за белой полоски, идущей вдоль морды, тот казался черным. Даннил с дюжиной двуреченцев, оставивших на время копья и алебарды ради своих длинных луков, ехали позади, но не вплотную. Грейди, плотный, кряжистый, с обветренным лицом, на котором уже начали появляться морщины, хотя он был еще в расцвете сил, походил скорее на сонного фермера, несмотря на меч с длинной рукоятью на поясе и черную куртку с серебряной заколкой в виде меча на высоком воротнике. Однако Грейди навсегда оставил ферму, и Даннил с остальными старались держаться поодаль от него. Они держались поодаль и от Перрина – ехали позади него, глядя в землю; но время от времени он ловил их быстрые смущенные взгляды, направленные то на него, то на Берелейн. Это не имеет значения. Все будет в порядке.
Айрам хотел было подвести Грейди к Перрину, но Аша'ман и так знал, зачем его вызвали. Глубоко вздохнув, он слез с лошади и присел на корточки рядом с Илиасом. В пятне солнечного света они принялись пальцами рисовать на снегу карту и толковать о расстоянии и направлении; Илайас в деталях описал место, куда они хотели попасть, – поляну на склоне горы, обращенную почти строго на юг; над ней возвышается скалистый гребень с тремя ущельями. Аша'ману хватило бы точно указанных расстояния и направления, но чем более детальной будет картина в его мозгу, тем ближе к намеченной точке он сможет Переместиться.
– Тут, парень, можно запросто ошибиться, – глаза Илайаса, казалось, зажглись от напряжения. Никто, кроме него, никогда не позволял себе поучать Аша'мана. – В этом краю полно горных хребтов, и главный лагерь находится примерно в миле по ту сторону кряжа, о котором я толкую. Там еще будут часовые, их немного и они каждую ночь разбивают лагерь разных местах. Они могут оказаться милях в двух или даже меньше с противоположной стороны. Стоит тебе ошибиться – и нас тут же заметят, как пить дать.
Грейди встретил его взгляд не моргнув. Затем кивнул и провел короткими, будто обрубленными пальцами по волосам, глубоко вбирая в грудь воздух. Он выглядел не менее усталым, чем Илайас.
Усталость пронизывала его до костей, как ощущал Перрин. Ставить врата и держать их открытыми, пока через них проходят тысячи людей и лошадей, было утомительной работой.
– Ты достаточно отдохнул? – спросил его Перрин. Уставшие люди делают ошибки, а ошибка в работе с Единой Силой может оказаться смертельной. – Может, лучше послать за Неалдом?
Грейди посмотрел на него затуманенным взглядом, потом покачал головой.
– Тот трудяга отдохнул не больше моего. Даже меньше, пожалуй. Я буду малость посильнее его. Лучше, если это сделаю я. – Он повернулся лицом на северо-восток, и рядом с испещренным следами валуном без какого-либо предупреждения возникла вертикальная прорезь серебристо-голубого света. Анноура, издав громкий возглас, отдернула с дороги свою лошадь, когда прорезь расширилась, образовав отверстие, дыру в воздухе, в которой виднелась освещенная солнцем поляна на крутом склоне, окруженная деревьями намного ниже тех, что росли вокруг Перрина и его товарищей. Сосна, уже однажды расщепленная, вздрогнула, потеряв еще один кусок ствола, заскрипела и окончательно рухнула наземь, издав смягченный снегом треск, от которого лошади зафыркали и начали переступать копытами. Анноура с потемневшим от ярости лицом взглянула на Аша'мана, но тот лишь моргнул и произнес: