– Мы не хотели причинить вам вреда, – продолжил мэр, отворачиваясь от Мэта. – Так что не нужно так беспокоиться. По крайней мере, до заката. Я все объясню, если пожелаешь. Либо ступай следом и выслушай, либо уходи. Мне все равно, лишь бы ты оставил мой город в покое. У нас много работы. И благодаря тебе, ее стало больше обычного.
Мэт покосился на Тома, который пожал плечами:
– Не будет вреда, если мы послушаем, – сказал менестрель.
– Даже не знаю, – ответил Мэт, разглядывая Барлдена. – Если только ты не считаешь, что нам не повредит быть окруженными безумными горцами-убийцами.
– Значит, уходим?
Мэт медленно покачал головой: – Нет. Чтоб меня, но у них осталось мое золото. Давай послушаем, есть ли ему, что сказать.
– Все началось несколько месяцев назад, – начал рассказ мэр, встав у окна. Они расположились в аккуратной, хотя и простенькой гостиной особняка мэра. Занавески и ковер были светло-зелеными, почти одного тона с листом бычьего глаза, а стены отделаны деревянными панелями цвета бронзы. Жена мэра подала им чай из сушеных ягод. Мэт решил ничего не пить и предпочел расположиться у стеночки рядом с дверью, ведущей на улицу. Копье он поставил рядом.
Жена Барлдена оказалась невысокой, немного полноватой темноволосой женщиной с материнским лицом. Она вернулась из кухни, неся в руках чашу меда для чая, но, увидев прислонившегося к стене Мэта, заколебалась. Покосилась на копье, поставила чашу на стол и удалилась.
– Что случилось? – спросил Мэт, посмотрев в сторону Тома, который тоже не стал садиться. Старый менестрель стоял рядом с дверью в кухню, скрестив руки на груди. Он кивнул Мэту: женщина не осталась подслушивать у двери. Он сделает знак, если услышит, что кто-то собирается войти.
– Мы не уверены, стали виной всему наши проступки или это просто жестокое проклятие Темного, – ответил мэр. – Был обычный день, в самом начале года, прямо перед Днем Эбрама. Насколько я помню, в нем не было ничего особенного. Погода к тому времени уже испортилась, но снега еще не было. На следующее утро многие, как обычно, собирались по своим делам, ни о чем не догадываясь.
Были, знаете ли, некоторые странности: сломанная дверь, порванная одежда – и никто ни о чем не помнит. И кошмары. Они были у всех. Кошмары о смертях и убийствах. Несколько женщин начали было болтать и поняли, что не могут припомнить, чем закончился предыдущий вечер. Они помнили, как проснулись в целости и сохранности в собственных уютных постелях, но мало кто помнил, как в них ложился. Те, кто помнил, легли спать рано, до заката. Для остальных вечер остался смутным воспоминанием.
Он замолчал. Мэт посмотрел на Тома, который никак не прокомментировал рассказ. По выражению его голубых глаз Мэт догадался, что менестрель тщательно запоминает историю. – «Раз он решил впихнуть меня в балладу, лучше бы ему постараться, – подумал Мэт, сложив руки на груди. – И не забыть про шляпу. Проклятье, это отличная шляпа!»
– В ту ночь я был на пастбище, – продолжил мэр. – Помогал старику Гаркину со сломанной оградой. А потом… ничего. Муть. Следующим утром я проснулся рядом с женой в собственной кровати. Мы чувствовали усталость, словно плохо выспались, – он вновь замолчал, затем тише добавил: – И мне снились кошмары. Они были нечеткими и тусклыми. Но я вспомнил один яркий образ. Мертвый старик Гаркин, лежащий у моих ног, словно убитый диким зверем.
Барлден стоял, уставившись в окно, у восточной стены напротив Мэта: – Но я решил навестить Гаркина на следующий день, и с ним все было в порядке. Мы закончили ограду. Но едва я успел добраться до города, как услышал пересуды. Все обсуждали кошмары и выпавшее из памяти время после заката. Мы собрались вместе, все обсудили, и потом все случилось снова. Солнце зашло, потом взошло, и я проснулся в своей кровати уставшим, с головой забитой кошмарами.
Он поежился, потом подошел к столу и налил себе чай.
– Мы не знаем, что происходит ночью, – продолжил мэр, размешивая в чашке мед.
– Как не знаете? – спросил Мэт. – Да я могу рассказать, что творится вашей проклятой ночью. Вы…
– Мы не знаем, что происходит, – перебил его мэр, пронзив Мэта взглядом. – И знать не желаем.
– Но…
– Нам не нужно знать это, чужеземец, – резко сказал мэр. – Мы желаем жить своей собственной жизнью так, как можем. Многие из нас возвращаются рано и ложатся спать до заката. В таком случае никаких провалов в памяти не случается. Мы ложимся и просыпаемся в одной и той же кровати. Случаются кошмары, порой приходится чинить дом, но ничего такого, чего нельзя было бы исправить. Другие предпочитают идти в таверну и напиться до захода солнца. Полагаю, в этом есть какое-то счастье. Пить, сколько хочешь, и не беспокоиться о том, как вернуться домой. Всякий раз просыпаешься целым и невредимым в собственной кровати.
– Вы не можете полностью этого не замечать, – тихо сказал Том. – Вы не можете делать вид, что ничего не изменилось.
– Мы и не делаем, – ответил Барлден, отхлебнув чай. – У нас есть правила. Те самые, которые вы нарушили. Не зажигать огня после заката, нам не нужен ночной пожар, потому что его некому будет тушить. И мы запретили чужакам оставаться в городе после заката. Мы быстро усвоили этот урок. Первыми людьми, попавшими здесь в ловушку после заката, были родственники бондаря Саммри. Следующим утром мы обнаружили кровь на стенах его дома. Но его сестра с семьей преспокойно спали в предоставленных кроватях, – мэр сделал паузу. – Теперь у них те же кошмары, что и у нас.
– Так уезжайте, – предложил Мэт. – Просто бросьте это проклятое место и куда-нибудь уезжайте!
– Мы уже пытались, – ответил мэр. – Но мы снова просыпаемся здесь, как бы далеко мы ни уехали. Некоторые пытались покончить с жизнью. Мы хоронили тела. На следующее утро они просыпались в своих кроватях.
В комнате повисла тишина.
– Кровь и проклятый пепел, – прошептал Мэт. Его бросило в дрожь.
– Вы выжили ночью, – отхлебнув чай, продолжил мэр. – Я думал, вы не справились, когда увидел ту кровь. Нам было интересно посмотреть, где вы проснетесь. Большая часть комнат в гостином дворе заполнена путешественниками, которые на благо или на беду теперь стали частью нашего города. Мы не можем выбирать, где кому просыпаться. Это просто случается. Пустая кровать сама находит владельца, и потом он просыпается на ней каждое утро.
– Все равно. Когда я услышал, как вы рассказываете то, что видели, я понял, что вам удалось спастись. Вы слишком ясно запомнили ночные события. Другие, кто… присоединились к нам, помнят одни кошмары. Так что считайте, что вам повезло. Я предлагаю вам двигаться дальше и забыть про Хиндерстап.
– С нами есть Айз Седай, – сказал Том. – Может они смогут вам чем-нибудь помочь? Мы можем передать весть Белой Башне, они пришлют…
– Нет! – резко ответил мэр. – Наша жизнь не так уж плоха, раз мы знаем, как справляться с ситуацией. Нам не нужно здесь внимание Айз Седай, – он отвернулся. – Мы чуть не прогнали вас. Мы иногда так поступаем, когда чувствуем, что путешественники не станут следовать нашим правилам. Но с вами были Айз Седай. Они задавали вопросы и заинтересовались. Мы испугались, если мы вас прогоним, они что-то заподозрят и потребуют остаться.