– Она не училась, художница. Знаю только, что член Союза художников, удостоверение показывала.
– Брата Стеллы вы больше не встречали?
– Нет, – ответила Надежда, – да он из Москвы уехал.
– Куда?
– Ну я как-то спросила у Стеллы, где ее родственник, а она пояснила, будто он в Америку эмигрировал, а уж правда это или нет, бог его знает, может, соврала.
* * *
Выйдя на улицу, я поежилась. Морозная зима в нынешнем году. Так ничего я и не узнала, кроме того, что перед смертью к Регине приходил высокий рыжеволосый парень, да еще у Стеллы есть брат…
Минут десять я просидела в метро, раздумывая, как поступить, и в конце концов поехала вновь в агентство «Силуэт». На этот раз Стелла оказалась на месте. Девушка, приглашенная администраторшей, заученно улыбалась, выходя в холл. Но при виде меня наклеенная гримаса моментально покинула лицо, и манекенщица весьма нелюбезно взвизгнула:
– Ну чего надо? Зачем приперлись?
– Такой красивой девушке следует научиться вежливо разговаривать, – парировала я и поинтересовалась: – Ты знаешь, что стряслось с Региной?
Стелла кивнула.
– Пошли, поговорить надо, – вздохнула я.
– Ты кто такая? – вскипела «вешалка».
Я достала из внутреннего кармана бордовое удостоверение с золотыми буквами «ФСБ» и помахала им перед ее безупречным носом.
– Федеральная служба безопасности, агент Романова.
Данный, с позволения сказать, документ я приобрела в переходе между станциями «Тверская» и «Чеховская». Было у меня и удостоверение служащего МВД, только его отобрал в свое время майор Костин, взяв с меня слово, что я больше не буду прикидываться сотрудником уголовного розыска. Но про ФСБ он не знает, и моя совесть чиста. К сожалению, я никогда не видела в жизни настоящих сотрудников данного славного ведомства и, честно говоря, не знаю, как они представляются окружающим. Просто помахивают «корочками» или открывают их? Называют фамилию? Может, надо говорить и звание? Я-то взяла за образец главных героев «Секретных материалов».
– Добрый день, – сообщают они, – федеральная служба, агент Малдер и Скалли.
Вот и я знакомлюсь так же, но, к счастью, соотечественники не слишком часто встречают подлинных сотрудников органов, а золотые буквы ФСБ действуют по большей части гипнотически. Вот и Стелла сначала разинула пухлый очаровательный ротик, потом проблеяла:
– Ладно, пошли.
Девушка провела меня в темноватую комнату и, плюхнувшись в довольно ободранное кресло, быстро сообщила:
– Я ничего не знаю.
– Даже Регину? – улыбнулась я.
– Только здоровались, – отрезала Стелла.
– И поэтому вы посоветовали ей квартиру?
– Ну и что? Я съезжала, а Регине хата понадобилась.
– А говорите, ничего не знаете.
– Так и не знаю, просто я обмолвилась, а она уцепилась: дай телефон, да дай телефон.
Стелла явно нервничала. Под толстым слоем грима начала проступать испарина. Интересно, зачем она столь вульгарно красится? Надеется скрыть дефекты кожи? Ну так это глупо, тональный крем делает морщины и шероховатости еще более заметными.
– Значит, о Регине вы ничего сообщить не можете, – подвела я итог и резко спросила: – А о брате?
– О каком брате? – не поняла Стелла.
– О вашем.
– У меня нет родственников, – фыркнула манекенщица.
– Да? А вот квартирная хозяйка Надя вспоминает, будто он вам снимал жилплощадь.
– Ах это, – пробормотала Стелла, – так Андрей на самом деле мне никто.
– Зачем же он родным братом представляется?
– Понимаете, – пустилась в объяснения «вешалка», – он сын маминой ближайшей подруги Наталии Комаровой. Мы все детство провели вместе, денег у родителей было немного, вот и брали отпуск по очереди. Месяц Наташа с нами сидела, месяц моя мама, так и перебрасывали… Вот мы с Андрюшкой всегда и представлялись как брат и сестра. Ну а стали старше, так дружба окрепла, он за меня вечно всякие проблемы решал, я за ним как за каменной стеной жила.
– И сейчас помогает?
Стелла пригорюнилась:
– Нет, жена его подбила в Америку эмигрировать, у нее там зацепка была, вот и уехали.
– Давно?
– Два года прошло.
– Андрей Комаров?
– Нет, Андрей Семенов, у него отцовская фамилия.
– А отчество?
– Михайлович, Андрей Михайлович Семенов.
Я безнадежно вздохнула. Опять вытянула пустую фишку, придется искать студентку-медичку и художницу, может, они слышали про Егора!
* * *
Дома в невероятном возбуждении бегала Катя.
– Слышала, что Володе квартиру дают?
Я кивнула.
– Прикинь, – обрадованно засмеялась Катюша, – Юлька уговорила Нину на обмен, и Костин окажется с нами на одной лестничной площадке. Вот только…
– Что?
– В жилплощади он теряет, там две комнаты, а тут одна.
– Зато около нас, – ухмыльнулась я, – небось и продукты покупать перестанет.
Сережка рассказал мне, как он познакомился с Юлей. Соседи затеяли обмен, и в двухкомнатную возле Катиной «трешки» въехали бабушка с внучкой. Потом старушка скончалась, Сережка женился на Юле, и в конце коридора они пробили дверь, получив пятикомнатные апартаменты. Правда, в декабре мы, напуганные одной из бывших Катюшиных пациенток, архитекторшой по профессии, затеяли обмен и переезд. Дама утверждала, будто под самыми окнами нашего дома пройдет линия надземки. Но когда мы 31 декабря оказались на новой жилплощади, Евгения Николаевна со слезами прибежала в гости.
– Спутала, ну спутала, – билась архитекторша в рыданиях. – «Легкое» метро пройдет в другом месте.
– Где? – спросил Сережка, роняя ящик с книгами. – Где?
– Тут, – еще громче застонала Евгения Николаевна.
– Где? – переспросила Катя, наливаясь краской.
– Тут, – пролепетала подруга.