Если бы я не верил в это, то не стал бы джедаем.
Сериза опустила пращу.
— Быть джедаем — это очень важно для тебя. Точно так же, как для меня очень важно быть среди Молодых, — заметила она, рассматривая его своими хрустальными зелеными глазами. — Но разница в том, что у Молодых нет никаких наставников. Мы сами себе указываем путь.
— Быть учеником — почетная обязанность, — ответил Оби-Ван. Но он боялся, что эти слова прозвучали слишком неубедительно. Он привык произносить их и верить в них всем сердцем. Быть джедаем — в этом всегда был смысл его жизни. Но, проведя всего несколько часов среди Молодых, он увидел такое самоотречение и преданность делу, каких никогда еще не встречал. И это не только взволновало его, но и внесло смятение в душу.
Да, конечно, среди учеников в Храме Джедаев он тоже видел примеры самоотверженности. Но кое у кого к этому чувству примешивалась гордость. В конце концов, джедаи — это сливки общества, их отобрали для обучения среди миллионов других детей.
Если магистр Йода замечал в ком-то из учеников гордость, он находил пути выявить ее и наставить ученика на правильный путь. Гордость часто основывалась на высокомерии, а этому чувству не было места среди джедаев.
Одним из принципов обучения джедаев было уничтожение гордости. Ее место должны были занять уверенность в себе и смирение. Сила процветала только в том, кто чувствовал свою связь со всеми живыми существами во вселенной.
Здесь, в туннелях, Оби-Ван встретил душевную чистоту, какую видел только в магистре Йоде во время кратких бесед да еще в Куай-Гоне. И этой чистотой были наделены люди его возраста. Им не приходилось прилагать усилий для ее достижения. Она давно укоренилась в их душах. Может быть, потому, что дело, за которое они боролись, было не просто истиной, вложенной им в головы. Оно впиталось им в плоть и кровь, родилось в страданиях.
Оби-Ван почувствовал себя уязвленным, как будто Сериза подвергала сомнению его преданность делу джедаев.
— Но у Молодых есть вожак — Нильд, — указал он. — Значит, у вас тоже есть начальник.
— Нильд лучше всех нас разбирается в стратегии, — ответила Сериза. — И еще нам нужен человек, который организует нас, чтобы мы не распались.
— И наказывает вас? — спросил Оби-Ван, вспомнив, как Нильд чуть не придушил мальчика.
Сериза неуверенно замолчала. Ее голос стал тише:
— Нильд может показаться грубоватым, но без этого не обойтись. Ненависти нас научили раньше, чем ходить. Чтобы перешагнуть через эту ненависть, приходится быть твердыми. Наше представление о новом мире воплотится в жизнь только тогда, когда мы разучимся ненавидеть. Мы должны забыть все, чему нас учили. Должны начать все сначала. Нильд понимает это лучше остальных. Может, потому, что ему в жизни досталось больше, чем другим. Он выстрадал это знание.
— Что с ним случилось? — спросил Оби-Ван.
Сериза вздохнула и отложила пращу.
— Та последняя голограмма, которую он включал. Над которой смеялся. Это был его отец. Он ушел на войну вместе с тремя братьями Нильда. Все погибли.
Нильду было всего пять лет. Через месяц его мать начала готовиться к следующей великой битве. Она оставила его с дальней родственницей, девочкой, которая была ему как сестра. Мать ушла на войну, и ее тоже убили.
Потом мелидийцы напали на его деревню. Родственница спаслась бегством и забрала его с собой в Зеаву. Там он прожил несколько мирных лет, но потом дааны напали на мелидийский сектор, и родственнице пришлось сражаться. Ей было семнадцать лет — достаточно, чтобы ее призвали на войну. Она тоже погибла. Нильд остался один на всем белом свете и вынужден был уйти на улицы, чтобы прокормиться. Ему было восемь лет. Находились люди, которые хотели ему помочь. Он не хотел жить ни с кем, но принимал кров и пищу, когда нуждался в них. Он не хотел опять попасть в зависимость от кого-то.
Ты можешь его за это упрекнуть?
Оби-Ван представил себе всех людей, которые любили Нильда. И все они умерли, один за другим.
— Нет, — тихо ответил он. — Мне не в чем его упрекнуть.
Сериза вздохнула.
— Дело в том, что меня с детства приучили считать даанов чудовищами, зверьми в человеческом облике. Нильд был первым дааном, с которым я познакомилась. Именно он объединил всех сирот — мелидийцев и даанов. Он ходил в детские приюты, собирал детей, обещал им свободу и мир. Потом освобождал их. Те, кто оставался в детских приютах, рано или поздно попадали под призыв.
— Под призыв? Что это такое? — спросил Оби-Ван.
— И у мелидийцев, и у даанов дети-сироты были обязаны работать на военных заводах. А тех, кто постарше, мобилизовали в армию, — грустно ответила Сериза. — Или работать, или сражаться. В столичных приютах всегда полнымполно детей. В городах — поменьше, а в деревнях дети просто-напросто убегают.
— Куда же они идут?
Сериза угрюмо сдвинула брови.
— Бродят по окрестностям, подбирают объедки. За городскими стенами живут целые племена детей-бродяг. Нильд много сделал, чтобы организовать их тоже.
Они поддерживают связь с помощью краденых коммутаторов. Они не хотят войны.
— Сериза обернулась к Оби-Вану. — Ты спросил меня, каковы наши шансы на успех, и я тебе ответила. Но на самом деле мне не хочется взвешивать все «за» и «против». Мы победим, и все. По-другому быть не может. Оби-Ван, наш мир превращается в выжженную пустыню. И только мы можем это остановить.
Оби-Ван кивнул. Он начал понимать Серизу. За ее внешней резкостью таились глубокие чувства.
— Ваша помощь нам бы очень пригодилась, — продолжала Сериза. — У вас есть контакт с Советом Джедаев, есть связи на Корусканте. Вы могли бы показать всей галактике, что наша борьба справедлива. Поддержка джедаев очень много значит для нас.
— Сериза, я не могу обещать тебе поддержку джедаев, — тихо произнес Оби-Ван и, удивившись своей храбрости, накрыл ее руку своей. — Могу обещать только одно: я сам буду вас поддерживать.
Сериза пристально заглянула ему в глаза.
— Может быть, пойдешь завтра со мной и Нильдом? Мы отправляемся в первый набег на территорию даанов.
Оби-Ван задумался. Все-таки он оставался учеником джедая и поэтому не мо согласиться на такое, не спросив разрешения у Куай-Гона. Это было бы нарушением правил. Но, если спросить, Куай-Гон наверняка откажет.
Он и так уже нарушил правила, пообещав свою поддержку Серизе и ее делу. Это обещание может помешать выполнению миссии джедаев.
Но Оби-Ван ничего не мог с собой поделать. Дело Молодых вызывало в его сердце горячее сочувствие. Джедай лишен возможности сражаться за свою семью, за свой мир, за свой народ. Он должен вести борьбу там, где укажут магистр Йода и Совет Джедаев. И Куай-Гон.
Сериза и Нильд сами нашли цель для своей борьбы. Оби-Вана кольнула глубокая зависть. Он много лет провел среди тех, кто старше его. Привык прислушиваться к их мудрым советам. А теперь его отчаянно тянуло нечто совершенно иное. Здесь он может стать частью общества, войти в большую дружную компанию; до сих пор он не сознавал, как ему не хватает общества таких же, как он, мальчишек и девчонок.