– Мало, – просипел он.
Подумав, Элджи расстегнул свой браслет и бросил в общую кучу. Удовлетворенно гуркнув, Ворон опять нахохлился и опустил на глаза серую пленку.
– Ну! – нетерпеливо сказал Элджи. – Скажи же что-нибудь про его судьбу!
– А что говор-рить, – ворчливо буркнул Ворон. – Я все ему сказал вчер-ра.
– Вчера! – вскричал Элджи.
– Вчера? – удивился я. – Да он спятил! Недолго подумав, Элджи спросил вкрадчиво:
– А может, не вчера, а десять лет назад, мудрый Ворон?
– Может, и так, – недовольно ответил Ворон. – Какая р-разница! Это все равно что вчера!
– Для тебя. Но не для нас, живущих мало. Напомни ему, о мудрый, свое предсказание. Наша память так коротка…
– Зачем говор-рить тому, кто все забывает! – брюзгливо каркнул Ворон. – Я сказал ему: «Имеющий глаза не видит». Я сказал ему: «Невидящего накажет забвение». И еще я сказал ему: «Кто больше верит, тот больше и обманется».
– И что это значит? – спросил Элджи.
– То, что я сказал, конечно! – с достоинством ответствовал Ворон и, раскрыв чудовищный клюв, хрипло каркнул. У меня заложило уши.
– Погляди на него, – попросил Элджи. – Может, твое предсказание уже сбылось?
Ворон опять открыл один глаз и покосился на меня. Повернул голову и поглядел другим.
– Стр-ранно! – изрек он и умолк.
– Что «странно»? – спросил я, с трудом удерживаясь от повторения его раскатистого «р-р-р».
– Теперь – др-ругое!
Он глубокомысленно умолк. Покосившись на Элджи, я перевел дух. Я был готов открутить голову проклятой птице.
– Ты – не то, что ты думаешь! – объявил наконец ворон. – Но ты станешь тем, кто ты есть, если пойдешь своей дорогой и не будешь желать того, что тебя заставляют желать.
И умолк.
– Все? – разочарованно спросил Элджи.
– Да, – с достоинством заявил Ворон. И вдруг хрипло расхохотался. – А ты, кто не тот, кем кажешься, не хочешь узнать свою судьбу?
– Нет, – спокойно отозвался Элджи, поднимаясь в седло. – Я заплатил за одного.
– А я р-раскажу тебе бесплатно! – Ворон захлопал крыльями так, что поднялся ветер. – Ты говор-ришь не то, что думаешь, а думаешь не то, что знаешь!
– Что-что?
– Что-что! – передразнил Ворон. – Вещего Вор-рона не пер-респрашивают! Вещему Вор-рону внимают!
– Внимаю, – покорно сказал Элджи.
– Твоя дор-рога тупику подобна, но во вр-раге ты обретаешь друга, а друга потеряешь навсегда.
И он смолк, внезапно погрузившись в свой транс. А мы погрузились в глубокомысленное размышление.
– Поехали-ка отсюда, – очнулся я наконец. – Он опять заснул.
– Спасибо, мудрый Ворон, – пробормотал Элджи. – И прощай!
Вместо ответа Ворон сунул голову под крыло. Элджи ехал хмурый.
– Знаешь, – сказал я, желая его подбодрить, – этот ваш ворон – как ярмарочный попугай, который вытаскивает записки с предсказаниями. Да и у того выходит ловчее.
– Да, – возразил Элджи. – Но ведь он сказал, что несколько лет назад предупреждал тебя… Может, ты обманулся в ком-то, кому очень верил. А потом – забвение. Ты потерял память!
– Угу, – хмыкнул я, не убежденный. – А что он тебе такое завернул? Ты говоришь не то, что думаешь, а знаешь, не то, что говоришь?
– Он сказал, что я потеряю друга, – угрюмо отозвался Элджи. – А друг у меня один – Альберт.
В этот раз я не нашелся, что сказать. Могла ли выжившая из ума птица действительно что-то предсказывать?
Мы не стали останавливаться на ночь, словно кто-то начал подгонять нас – может, собственное наше нетерпение? Ждал же я столько лет, мог подождать и еще день-другой… Кони шагали неутомимо, сбоку струилось пятнистое тело Асмура. Подковы звенели о старую булыжную дорогу с проросшей щеткой серой травы.
– Стой! – возглас Элджи был так резок, что я вздрогнул. Натянул поводья, оглядываясь, – Элджи смотрел мимо меня.
Всего мгновение назад впереди никого не было…
Они подковой перегородили дорогу – высокие люди на рослых вороных конях, на лица надвинуты капюшоны черных плащей, отчего вместо лиц и глаз – глухая темнота.
Я неторопливо опустил поводья и положил руки на рукояти мечей.
– Люди путешествуют ночью, – раздался размеренный голос одного из них. – Люди не боятся?
Я слишком долго был солдатом, чтобы не понять одну простую истину – если драки можно избежать, ее должно избежать.
– Кого бояться мирным путникам? – сказал я спокойно.
Никто из всадников не шевельнулся, не издал ни звука, ни вздоха, их лошади ни разу не переступили, не встряхнули гривой, не всхрапнули, не брякнули уздечкой. Что-то неестественное было в этой тишине и в этой неподвижности. Было непонятно, с кем из них я говорю. Словно на всех на них был только один голос. И этот голос сказал:
– Это дорога мертвых. Живые не проедут по ней.
– Что вам от нас нужно? Казалось, собеседник удивился.
– Кроме жизни – ничего.
– Ну что? – вполголоса спросил я, не оглядываясь.
– Не двигайся, – сказал Элджи. Он проехал вперед и остановился между мной и всадниками. Я глядел в его прямую напряженную спину, видел, как шевелит ветер его пышные волосы, образуя светящуюся гриву – чудилось, что от нее исходят зеленоватые искры.
Что-то происходило. Мне показалось, стало светлее. В подкове всадников произошло странное движение – они отступили и тут же вернулись. Элджи медленно, словно тяжкий груз, поднял руку. Пальцы ее тоже искрили, ногти светились зеленым огнем.
– Назад! – У меня мороз пробежал по коже. Это не был голос Элджи. Но он не мог быть ничьим другим. – Кто бы вас ни послал, говорю вам – уходите с моего пути!
Миг неподвижности – и один из всадников тронул коня, осаживая его в сторону. Еще мгновение – и перед нами вновь лежала освещенная лунным светом совершенно пустая дорога.
– Не подходи! – сказал Элджи, не оборачиваясь. – Не подходи. Не смотри на меня.
Я послушно остался на месте. Волосы его постепенно опускались на плечи. Но спина еще долго оставалась камен-но-прямой – пока Элджи словно не сломался. Он обхватил шею кобылы, зарылся лицом в ее гриву. С пальцев бессильно повисшей руки стекали, как с запаленной лошади, хлопья зеленоватой пены. Я осторожно коснулся его и вздрогнул от холода.
– Что ты сделал?
– Доказал, что я сильнее, – невнятно сказал Элджи.
– А я не мог этого сделать?
Элджи повернулся ко мне. Он был почти прежним – только лицо его, казалось, разом осунулось.