– О кровь и проклятый пепел! – простонала Суан. – Я не выдержу. Что они говорили? Как это было?
– Да примерно так, как мы и рассчитывали, – ответила Эгвейн с усмешкой в голосе. – Суан, даже будь у них желание отдать Совет в мои руки, они не справились бы с этой задачей лучше.
* * *
Уже темнело, когда Шириам приблизилась к своей крошечной, меньше, чем у Эгвейн, палатке. Впрочем, не будь она Хранительницей Летописей, ей и эту пришлось бы с кем-нибудь делить. Нырнув внутрь, она едва успела понять, что там кто-то есть, как ее схватили и бросили лицом вниз на койку. Она попыталась крикнуть, но кто-то засунул ей в рот уголок одеяла. Сорванная одежда полетела в сторону.
Чья-то рука погладила ее по голове.
– Ты должна была известить меня, Шириам. Эта девчонка что-то затевает, и я хочу знать, что именно.
Оправдываться и убеждать, что она рассказала все, что знала, не утаив ни слова, ни полсловечка, пришлось долго. Когда ее наконец оставили, Шириам долго лежала, свернувшись в комочек, и плакала. Рубцы от ударов жгли тело. А сердце жгла горечь: лучше бы она никогда в жизни не говорила ни с одной сестрой из Совета.
На следующее утро, задолго до восхода солнца, из лагеря Айз Седай выступила колонна всадников. Двигались почти бесшумно; только поскрипывали седла да похрустывал под копытами наст. Другие звуки – случайный всхрап лошади или лязг металла – быстро заглушались. Луна уже почти закатилась за горизонт, но белое снежное покрывало отражало свет звезд, не давая сгуститься тьме. К тому времени, когда на востоке забрезжил рассвет, колонна находилась в пути больше часа, хотя отъехать удалось не слишком далеко. На редких прогалинах Эгвейн пускала Дайшара легким галопом, и тогда снежное крошево летело из-под копыт, как брызги, но по большей части приходилось пробираться заснеженным лесом. Утопающие в сугробах, с согнувшимися под тяжестью налипшего снега ветвями, дубы, сосны, болотные мирты, щавельники и прочие, порой вовсе незнакомые Эгвейн деревья, выглядели, пожалуй, еще хуже, чем во время засухи. Занимался день Праздника Эбрам, когда по деревням запекают в медовые пироги всякие милые безделушки, но, возможно, для кого-то Свет уготовил иные неожиданности.
Бледно-золотой диск взбирался по небосклону, но совершенно не грел. Каждый вдох обжигал горло, каждый выдох сопровождался белесым туманом. Не слишком сильный, но пронизывающий ветер гнал темные тучи на север, к Андору. Сочувствуя тем, кому предстояло оказаться под мрачным покровом туч, Эгвейн не могла не испытывать облегчения, видя, как они уплывают прочь. Другого дня ей было бы, наверное, не дождаться, ожидание просто сводило с ума. Она совершенно не спала, и не из-за головной боли, а из-за беспрестанной тревоги. Тревоги и страха, заползавших в палатку вместе с морозным воздухом. Однако, как ни странно, усталости не было и в помине. Скорее Эгвейн ощущала себя туго сжатой пружиной, готовой распрямиться при первой возможности, буде таковая представится. О Свет, все еще могло пойти наперекосяк.
Со стороны кавалькада выглядела внушительно. Впереди реяло знамя Башни – Белое Пламя Тар Валона в семицветном круге, по цвету на каждую Айя. Тайно сшитое в Салидаре, это знамя до сих пор хранили на дне сундука, ключи от которого находились в руках Совета, и едва извлекли бы на свет, не возникни необходимость произвести впечатление. Ближний эскорт состоял из тысячи тяжеловооруженных всадников, закованных в броню с головы до пят. Такие кольчуги и латы, копья и мечи, булавы и секиры мало кто видел южнее Порубежья. Командовал конниками одноглазый шайнарец с закрывавшей вторую глазницу яркой повязкой, человек, с которым Эгвейн встречалась прежде, хотя ей казалось, что с той поры миновала целая Эпоха. Сквозь стальную решетку забрала Уно Номеста вглядывался в каждое дерево, словно подозревал, что за ним таится засада, и все его люди держались столь же настороженно.
Далеко впереди, оставаясь на виду, скакал отряд воинов, не имевших иных доспехов, кроме шлемов и легких кирас, защищавших грудь и спину. Плащи свободно веяли на ветру: левой рукой каждый всадник правил конем, а в правой держал наготове короткий лук. Такие же разъезды, обеспечивавшие разведку и прикрытие, выслали и еще дальше – и впереди, и по обе стороны колонны, и в тылу. Гарет Брин не ожидал коварства от андорцев, но, как говорил сам, ему случалось ошибаться, да и мурандийцы не внушали особого доверия. Кроме того, имелась вероятность нападения наемных убийц, подосланных Элайдой или даже Приспешниками Темного. Последние могли попытаться убить кого угодно, где угодно, когда угодно и одному Свету ведомо почему. И хотя считалось, что Шайдо поблизости нет, то были лишь предположения: об айильцах, как правило, узнавали, лишь когда они начинали убивать. Не стоило сбрасывать со счетов и разбойников: крупная шайка вполне могла попытать счастья, окажись добыча ей по зубам. В любом случае, лорд Брин не стремился искушать судьбу без крайней необходимости, и Эгвейн это радовало. Сегодня она больше, чем когда бы то ни было, предпочла бы обойтись без неожиданностей. И без лишних свидетелей.
Амерлин ехала перед знаменем, рядом с Шириам, Суан и Брином. Все они казались погруженными в свои мысли. Лорд Брин держался в седле непринужденно, выдыхаемый им парок оседал на забрале, замерзая тонкой ледяной корочкой, но Эгвейн не сомневалась, что он отмечает в уме каждую складку местности. На тот случай, если придется принять здесь бой. Напряженная посадка Суан заставляла предположить, что она натрет себе немало болячек задолго до прибытия на место, но женщина смотрела на север так, словно уже видела озеро, и время от времени то кивала, то покачивала головой. Чего не стала бы делать, не будь ей не по себе. Шириам знала о том, чему предстоит случиться, не больше, чем Восседающие, однако выглядела еще более встревоженной, чем Суан, беспрерывно ерзала в седле и кривилась. Ее зеленые глаза по какой-то причине полыхали гневом.
Сразу за знаменем ехал Совет Башни – двойная колонна всадниц, в расшитых шелках, бархате и меховых плащах с эмблемой Пламени Тар Валона. Женщины, редко носившие иные украшения, кроме кольца Великого Змея, сегодня нацепили великолепнейшие драгоценности, какие смогли отыскать в ларцах. Их Стражи производили не меньшее впечатление благодаря меняющим цвет плащам, развевавшимся на ветру и порой обращавшим своих обладателей в невидимок. За Восседающими и Стражами следовали слуги, по двое-трое на каждую сестру, – для них тоже постарались подобрать лучших лошадей и опустошили все сундуки в лагере, обрядив поярче и побогаче. Что вполне удалось: иные из челяди, не веди они в поводу вьючных животных, вполне сошли бы за благородных из мелких Домов.
Делана, единственная из Восседающих, не имела Стража и, возможно, поэтому взяла с собой Халиму, ехавшую на резвой белой кобыле. Женщины держались колено к колену, и порой Делана склонялась к Халиме, шепча ей что-то на ухо, хотя та выглядела слишком возбужденной, чтобы слушать. Халима числилась при Делане писцом, но многие считали, что величавая светловолосая Айз Седай по-особому привязана к деревенской простушке с волосами цвета воронова крыла и относится к ней чуть ли не как к подруге. Эгвейн случалось видеть неуверенный, неустоявшийся почерк Халимы – так могла бы писать девочка, едва научившаяся выводить буквы. Сегодня Халима пышностью наряда не уступала ни одной из сестер, да и украшений надела не меньше Деланы, которая, скорее всего, и предоставила ей эти драгоценности. Когда случайный порыв ветра распахнул плащ, выставляя напоказ богатые броши и ожерелья, Халима засмеялась и помедлила перед тем, как закутаться снова, давая понять, что холод донимает ее не больше, чем любую из Айз Седай.