— Ты о Мэте Коутоне думаешь? — Авиенда хихикнула. — Бывает, мужчина из-за Девы сам от копья отказывается.
— Ну-ка растолкуй! Ничего подобного я не слыхал.
— Ну, на самом деле он не то чтобы от копья отказывается… — Слова ее были для него затянуты густым туманом неясности. — Иногда мужчина желает Деву, которая не хочет ради него отказываться от копья. Тогда он устраивает так, чтобы она сделала его своим гай'шайн. Ну и дурак же он после этого. Как он ни надеется, ни одна Дева на гай'шайн и не взглянет. Ему будут поручать всякую тяжелую работу, его станут держать в строгости, чтоб помнил свое место. А первым делом его научат петь — забавлять за трапезой сестер по копью. «Она собирается научить его петь» — так говорят Девы, когда мужчина сам не свой и ведет себя с одной из сестер по копью как круглый дурак.
М-да, чудной они народ, эти айильцы.
— Авиенда! — Он ведь сам говорил, что не будет больше об этом спрашивать. Лан сказал, что ожерелье кандорской работы, а узор называется «снежинки». Вероятно, добыча в каком-то набеге на севере. — Кто тебе подарил это ожерелье?
— Друг. Ранд ал'Тор, мы сегодня много прошли, а завтра ты нас опять с раннего утра подымешь в поход. Спи хорошо и проснись, Ранд ал'Тор. — Только айильцы способны сказать «спокойной ночи», одновременно пожелав, чтобы ты не умер во сне.
Установив для охраны своих снов стража много меньшего, но куда более сложного, Ранд направил Силу, гася лампы, и попытался уснуть. Друг, значит. Рийн пришли с севера. Но ожерелье у Авиенды было раньше. А ему-то какое дело? В ушах Ранда, пока он не уснул, звучало медленное дыхание Авиенды. И снился Ранду приводящий в смущение, путаный сон: Мин и Илэйн помогают ему закинуть на плечо Авиенду, на которой надето одно лишь ожерелье, и она лупит его по голове венком из цветков сегаде.
Лежа ничком на одеялах, Мэт блаженно жмурился и нежился под пальцами Мелиндры. Она умело разминала ему мышцы спины, двигаясь по хребту вниз. После долгого дня в седле нет ничего лучше, чем хороший массаж. Ну, бывало и кое-что получше, но сейчас Мэт блаженствовал под нажимом сильных рук девушки.
— Для низкорослого мужчины у тебя очень хорошие мускулы, Мэтрим Коутон.
Тот приоткрыл один глаз и покосился на Мелиндру, сидящую верхом на его бедрах. Она развела огонь раза в два больше, чем требовалось, и пот струйками катился по ее обнаженному телу. Пряди прелестных золотистых волос, коротко подрезанных, за исключением айильского хвостика на затылке, прилипли к вискам и ко лбу.
— Если я слишком низкий, ты всегда можешь найти кого-нибудь повыше.
— Для меня ты не слишком низкий, — засмеялась Мелиндра, ероша ему волосы. У Мэта они были длиннее, чем у нее. — И ты такой лапушка! Расслабься. Ты напряжен, а в этом нет ничего хорошего.
Ворча, Мэт вновь закрыл глаза. Лапушка? О Свет! И низкорослый. Только айильцы могли назвать его низкорослым. Во всех странах, где довелось побывать Мэту, он оказывался выше многих мужчин, если не большинства. Он припомнил, что был высоким. Выше Ранда — когда скакал против Артура Ястребиное Крыло. И на ладонь ниже, чем сейчас, когда сражался рядом с Майцином против айлгарийцев. Мэт переговорил с Ланом, заявив, что невзначай слышал кое-какие имена. Страж пояснил, что Майцин был королем Эхарона, одного из Десяти Государств, о них Мэт уже знал, то ли за пять, то ли за четыре столетия до Троллоковых Войн. Лан высказал сомнение, что даже Коричневой Айя известно больше: многое утрачено в Троллоковы Войны, немало сгинуло и в Войну Ста Лет. Эти воспоминания были самыми ранними и самыми поздними из тех, что вживили Мэту под черепушку. Ничего после Артура Пейндрага Танриала и ничего прежде Майцина Эхаронского.
— Тебе холодно? — недоверчиво промолвила Мелиндра. — Ты весь дрожишь. — Она слезла с него, и Мэт услышал, как она подкидывает в очаг дрова — здесь оказалось вдоволь сухого хвороста. Забираясь обратно, Мелиндра без всякой жалости шлепнула Мэта по заднице и отметила: — Хорошие мускулы.
— Будешь продолжать в том же духе, — проворчал Мэт, — и я решу, что тебе вздумалось, точно какому троллоку, насадить меня к ужину на вертел.
Нет, конечно, нельзя сказать, что ему не весело с Мелиндрой — по крайней мере, пока девушка воздерживается от замечаний, что она выше, — но в этой ситуации ему было несколько неловко.
— Нет, Мэтрим Коутон. Для тебя — никаких вертелов. — Ее большие пальцы с силой вдавились ему в плечо. — Вот так. Расслабься.
Мэт считал, что когда-нибудь придет день — и он женится, остепенится. Никуда от этого не денешься. Женщина, дом, семья. На всю оставшуюся жизнь прикован к одному месту… С таким хомутом на шее. Никогда не слышал о жене, которой бы нравилось, что муж играет и выпивает. А ведь неспроста же ему сказали те странные типы по ту сторону тер'ангриала, за порогом той чудной дверной рамы, что суждено ему «жениться на Дочери Девяти Лун». Ну, наверное, рано или поздно мужчина все-таки женится. Но вот взять в жены айилку у Мэта и в мыслях не было. Пока он в силах, ему хочется потанцевать со всеми женщинами, с какими удастся.
— По-моему, ты создан не для вертелов, а для великой славы, — тихо промолвила Мелиндра.
— Это просто ласкает мой слух. — Только теперь ни за что не заставишь другую женщину на него посмотреть — ни Деву, ни кого из других. Словно Мелиндра навесила на Мэта табличку, гласящую: «Принадлежит Мелиндре из Джумай Шайдо». Ну, так далеко дело еще не зашло. Но кто знает, на что способны айильцы, тем паче Девы Копья? Женщины думают совсем не так, как мужчины, а уж ход мыслей у айильских женщин — загадка для всех в мире.
— Странно, что ты так принижаешь себя.
— Принижаю себя? — пробормотал Мэт. От рук девушки исходило приятное тепло, тело Мэта охватила истома; распускались стянувшиеся узлами мышцы, даже те, о которых он и не знал. — Это как?
Мэт все ломал голову, не связано ли дело с тем ожерельем. По-видимому, Мелиндра дорого его ценит, во всяком случае придает немалое значение тому, что получила его в подарок. Разумеется, ожерелье она не носила. Девы вообще никаких украшений не носили. Но Мелиндра хранила ожерелье при себе и показывала его всякой женщине, которая о том просила. И, как казалось Мэту, с такой просьбой к ней подходили слишком многие.
— Ты держишься в тени Ранда ал'Тора.
— Ни у кого я не в тени, — рассеянно отозвался он. Нет, дело не в ожерелье, вряд ли. Мэт дарил женщинам украшения, и не раз, и Девам, и прочим: ему нравилось дарить всякие безделки симпатичным женщинам, даже если в ответ он получал лишь улыбку. На большее он и не рассчитывал. Если женщину не радует поцелуй или крепкое объятие так же, как его, ну и ладно! Нечего и задумываться!
— Конечно, есть своя честь в том, чтобы стоять в тени Кар'а'карна. Если хочешь быть рядом с могуществом, приходится стоять в его тени.