— Я не имел в виду уничтожить в прямом смысле, — пояснил Лойал, опершись на свой длинный топор. — Однажды, лет через пятьсот после Разлома, если верить хроникам Даммель, дочери Алы, дочери Соферры, Путевые Врата были разрушены. Эти Врата находились рядом со стеддингом, который поглотило Запустение. Но Даммель сообщает, что разрушение потребовало совместных усилий тринадцати Айз Седай, которые работали с са'ангриалом. А другая попытка, о которой она тоже упоминает, была предпринята во время Троллоковых Войн, но только девятью Айз Седай, и закончилась бедой. Врата повредили, но Айз Седай при этом затянуло внутрь, и они сгинули… — Он осекся и смущенно потер согнутым пальцем свой широкий нос. Все, не исключая айильцев и Верин, смотрели на него. — Я порой увлекусь и заболтаюсь, сам того не заметив, — виновато пояснил огир. — Так вот, Путевые Врата. Да, разрушить их мне не под силу, но если убрать оба листа Авендесоры, они погибнут, умрут. — От этой мысли Лойала передернуло. — Открыть Врата после этого могли бы только Старейшины, доставив к ним Талисман Роста. Правда, я думаю, что Айз Седай сумели бы, возможно, прожечь в них отверстие… — На сей раз огир содрогнулся еще заметнее. Должно быть, разрушение Врат представлялось ему немыслимой гнусностью — хуже, чем разорвать книгу. Лицо Лойала помрачнело, и огир заявил:
— Я отправляюсь туда!
— Нет! — резко возразил Перрин. Обломок стрелы задрожал, но на сей раз было не очень больно. Зато в горле пересохло, видать, слишком много пришлось говорить. — Нет, Лойал, там троллоки. Они и огир запросто могут отправить в котел.
— Но, Перрин, я…
— Нет, Лойал. Если тебя убьют, кто же напишет твою книгу?
Уши Лойала дернулись.
— Я за это в ответе, Перрин…
— Это я за все в ответе, — мягко возразил Перрин. — Ты ведь говорил мне, что делаешь с Вратами, а я не возразил и не предложил ничего иного. Кроме того, я видел, как ты всякий раз дергаешься при упоминании о своей матушке, а она, похоже, особа суровая, и мне бы не хотелось растолковывать ей, куда да почему ты запропастился. Я сам отправлюсь туда, как только Аланна Седай меня Исцелит. — Он снова вытер лоб и уставился на ладонь. Так и есть — сухая. — Мне бы воды.
Подскочила Фэйли и прохладными пальцами коснулась его лба.
— Он весь горит. Верин, мы больше не можем ждать Аланну! Мы должны…
— Я здесь, — послышалось с порога. В дверях появилась смуглая Айз Седай. Следом за ней вошли Марин ал Вир, Элсбет Лухан и Айвон. Еще до того как Аланна прикоснулась к нему, Перрин ощутил покалывание — воздействие Силы.
— Отнесите его на кухню, — спокойно распорядилась Аланна. — Там большой стол, на стол его и уложите. Быстрее. Времени мало.
У Перрина закружилась голова. Прислонив топор к стене, Лойал подхватил юношу на руки.
— Я сам займусь Вратами, Лойал, — слабо бормотал Перрин. О Свет, как пить-то хочется. — Это мой долг…
Обломок стрелы, кажется, уже и вовсе не причинял боли, зато теперь болело все тело. Лойал куда-то нес его на руках, низко склоняя голову всякий раз, когда проходил в дверь. Госпожа Лухан кусала губу: казалось, она вот-вот разревется. Интересно, с чего бы это? Раньше за ней такого не водилось. Госпожа ал'Вир тоже выглядела встревоженной.
— Госпожа Лухан, — пробормотал он, — а мама сказала, что мастер Харал возьмет меня в подмастерья…
Нет, нет. Это ведь было давным-давно. Это было… Когда же это было? Он никак не мог вспомнить.
Уже лежа на чем-то твердом, Перрин слышал доносившиеся откуда-то издалека слова Аланны:
— Зазубрины впились не только в плоть, но и в кость, к тому же наконечник, ударившись о ребро, согнулся. Я должна буду выпрямить его и вытащить наружу по каналу старой раны. Боль будет ужасной, но если он выдержит, рану я Исцелю. Другого выхода нет. Сейчас он на краю могилы.
«Уж не обо мне ли она случаем говорит?» — промелькнуло в голове у Перрина. Фэйли склонилась над ним и улыбнулась. Губы ее дрожали. Неужели когда-то ему казалось, что рот у нее великоват? Вот глупости.
Перрину хотелось коснуться ее щеки, но госпожа ал'Вир и госпожа Аухан почему-то, навалясь всей тяжестью, держали его за запястья. Да и на ноги кто-то налег, прижимая их к столу. И большие руки Лойала обхватили плечи юноши. Точно, это стол. Кухонный — Прикуси это, любовь моя, — донесся издалека голос Фэйли. — Тебе будет больно.
Он хотел спросить ее — почему, но она уже сунула ему в рот обернутую кожей палочку. Перрин чувствовал запах кожи, дерева — и ее, Фэйли, запах. Будут ли они охотиться вместе, гоняясь по бескрайним травянистым равнинам за несчетными стадами оленей? Ледяной холод знобкой волной окатил тело, и он смутно осознавал, что это воздействие Единой Силы. А потом пришла боль. Перрин успел почувствовать, как палочка хрустнула у него между зубов, и провалился во тьму.
Перрин медленно открыл глаза и вперил взгляд в простой, беленый потолок. Потребовалось время, чтобы он сообразил, что лежит на перине, укрыт одеялом, а под головой у него набитая гусиным пером подушка. Нос щекотало множество запахов — пахло пухом и перьями, шерстью одеяла, свежеиспеченным хлебом и жареным гусем. Это одна из комнат «Винного Ручья». В окна с белыми занавесками лился, вне всяких сомнений, утренний свет. Точно, сейчас утро.
Он пощупал свой бок. От раны не осталось даже следа, не было и боли — только невероятная слабость, а это не такая уж высокая цена за Исцеление. В горле першило.
Стоило ему пошевелиться, как Фэйли, откинув в сторону красное одеяло, вскочила со стоявшего рядом с маленьким каменным камином стула. Судя по тому, что ее темное платье для верховой езды было изрядно помято, она провела на этом стуле всю ночь.
— Аланна сказала, что тебе нужен сон.
Перрин потянулся к белому кувшину на столике у кровати, но девушка поспешно налила в чашку воды, поднесла к его губам и держала, пока он пил.
— Тебе придется полежать дня два-три, пока не окрепнешь. — Голос девушки звучал как обычно, но в уголках глаз Перрин приметил тревогу. Она явно недоговаривала.
— Фэйли, что-то не так?
Девушка медленно поставила чашку на стол и разгладила свое шелковое платье.
— Нет, все в порядке… — На сей раз недоговоренность отчетливо слышалась и в ее голосе.
— Фэйли, нечего меня дурить.
— Я и не думаю, — отрезала девушка. — Сейчас я велю принести завтрак. Скажи спасибо, что после таких слов я еще продолжаю о тебе заботиться.
— Фэйли… — повторил он как можно строже, и девушка заколебалась. Подбородок ее оставался вызывающе вздернутым, но она озабоченно наморщила лоб.
Перрин не моргнув выдержал ее холодный, высокомерный взгляд — пусть не считает, что эти штучки пройдут у нее и с ним.
Наконец она тяжело вздохнула: