Илэйн фыркнула:
— Мамочка никогда не одобрит.
Эгвейн помолчала. Ранд может и не успеть ни на ком жениться. А если женится… Она представить себе не могла, чтобы Ранд кого-нибудь обидел. Нет, даже после того, как он сойдет с ума. Должен быть какой-то способ прекратить это, способ переменить все! Айз Седай столь многое знают, столь многое умеют! Если они могут остановить это, тогда почему они ничего не сделали? Был единственный ответ, почему они так не поступили, и вовсе не такого ответа ей хотелось.
Эгвейн постаралась придать голосу беззаботности:
— Не думаю, что я выйду за него. Вы же знаете, Айз Седай редко выходят замуж. Но я бы не стала сокрушаться и страдать, если это будешь ты. Или ты, Илэйн. По-моему… — Голос у нее сорвался, и, пряча душившие ее слезы, она закашляла. — По-моему, вряд ли он когда-нибудь женится. Но если так обернется, то желаю всего хорошего той, кто с ним свяжет себя, даже одной из вас. — Ей показалось, что она говорит так, словно уверена в этом. — Он упрямей мула и чересчур упорствует в своих ошибках, но он добрый.
Голос у Эгвейн задрожал, но она сумела обернуть всхлип в смех.
— Как бы ты ни твердила, но тебе совсем не все равно, — сказала Илэйн. — Я думаю, ты одобрила бы куда меньше мамочки. С ним интересно, Эгвейн. Намного интереснее, чем с любым мужчиной, какого я когда-либо встречала, пусть он и пастух. Если ты настолько глупа, что откажешься от него, то вини одну себя, если я решу пойти наперекор и тебе, и мамочке. Что ж, не впервой до женитьбы у Принца Андора не будет никакого титула. Но ты-то не будешь такой глупышкой, так что и не прикидывайся! Несомненно, ты выберешь Зеленую Айя и сделаешь Ранда одним из своих Стражей. Не многие Зеленые, имеющие всего-навсего одного Стража, замужем за ними.
Эгвейн заставила себя продолжить разговор, сказав, это если она станет Зеленой, то у нее будет десять Стражей.
Мин, хмурясь, наблюдала за ней, а Найнив задумчиво наблюдала за Мин. Позже, достав из своих седельных вьюков более подходящую для путешествия одежду и переодевшись в нее, нового разговора подруги не заводили и молчали. Не так-то легко в таком месте не вешать носа.
Сон приходил к Эгвейн медленно, судорожными толчками, и снились ей кошмары. Ранд в снах не появлялся, но снился мужчина, чьи глаза были пламенем. На этот раз лицо не скрывалось под маской, и оно было ужасно от почти заживших ожогов. Он только смотрел на нее и смеялся, но это было намного страшнее, чем последующие сны — о том, как она навечно потерялась в Путях, о том, как ее преследовал Черный Ветер. Она испытала прилив благодарности к Лиандрин, когда та разбудила ее, ткнув ребра носком сапога. Эгвейн чувствовала себя так, будто вообще глаз не сомкнула.
На следующий день — или что считалось тут за день, с одними фонарями заместо солнца, — Лиандрин гнала отряд еще скорей и остановилась на отдых, лишь когда спутницы ее чуть ли не из седел вываливались. Камень — постель жесткая, но Лиандрин без всякой жалости подняла всех через несколько часов и, едва дождавшись, пока те сядут верхом, отправилась дальше. Скаты и мосты, острова и Указатели. Эгвейн перевидала в этой смоляной темноте такое их множество, что давно сбилась со счета. Счет дням или часам она потеряла и подавно. Лиандрин разрешала лишь короткие остановки — перекусить и дать отдохнуть лошадям, и на плечи путникам наваливалась тьма. Кроме Лиандрин, все вяло сидели в седлах, точно мешки с зерном. А Айз Седай будто не брали ни усталость, ни мрак. Она оставалась так же свежа, какой была и в Белой Башне, и такой же холодной. Сверяясь по Указателю с пергаментом, она не позволяла никому бросить взгляд на него. А когда Найнив спросила о нем, засунула пергамент в карман, коротко бросив:
— Ты в этом ничего не поймешь.
А потом, пока Эгвейн устало щурилась, Лиандрин поехала прочь от Указателя, не к мосту или скату, а по ямчатой белой линии, ведущей в темноту. Эгвейн обернулась на подруг, а после они гурьбой заспешили следом. Впереди, в свете фонаря, Айз Седай уже вынимала лист Авендесоры из резных узоров Путевых Врат.
— Ну вот мы и приехали, — сказала, улыбаясь, Лиандрин. — Наконец я вас привела туда, куда вы должны были прийти.
Пока Путевые Врата открывались, Эгвейн спешилась и, когда Лиандрин жестом приказала выходить, осторожно вывела косматую кобылу. И даже при всей осмотрительности и она, и Бела, обе, внезапно став двигаться будто еще медленнее, запнулись в путанице побегов, прижатых открытыми Вратами. Полог плотных зарослей окружал и скрывал Путевые Врата. Поблизости виднелось несколько деревьев, и утренний ветерок шевелил листву, немногим более тронутую красками осени, чем в Тар Валоне.
Наблюдая за тем, как за нею появляются друзья, девушка простояла добрую минуту и лишь тогда осознала, что здесь есть и другие — по другую сторону ворот, невидимые с Путей. Заметив незнакомцев, она недоверчиво уставилась на них; страннее людей она не видела, и слишком много слухов о войне на Мысе Томан довелось услышать.
Солдаты — не меньше пятидесяти, — в доспехах, с перекрывающимися стальными пластинами на груди и в угольно-черных шлемах, сработанных в виде голов насекомых, сидели в седлах или стояли подле лошадей, глядя на нее и появляющихся женщин, глядя на Путевые Врата и тихо перешептываясь между собой. Среди них выделялся непокрытой головой один — высокий, темнолицый, с крючковатым носом. Он стоял, держа у бедра позолоченный и раскрашенный шлем, и потрясенно взирал на происходящее. Среди солдат были и женщины. Две, в простых темно-серых платьях и в широких серебряных ошейниках, пристально смотрели на выходящих из Путевых Врат, за плечом у каждой, словно готовые говорить им в ухо, стояли две другие женщины. Еще две женщины, расположившиеся чуть в стороне, были облачены в широкие юбки-штаны, кончавшиеся у самых лодыжек и украшенные вышитыми вставками с зигзагообразными молниями на лифах и юбках. Самой необычной из всех была последняя женщина, сидевшая в паланкине, который держали восемь мускулистых, обнаженных по пояс носильщиков в мешковатых черных шароварах. Череп ее был выбрит по бокам, так что прическа представляла собой широкий гребень черных волос, ниспадавших на спину. Длинное, кремового цвета одеяние, вышитое цветами и птицами на голубых овалах, было тщательно уложено, дабы показать белые плиссированные юбки, ногти женщины были не меньше дюйма длиной и на первых двух пальцах обеих рук покрыты голубым лаком.
— Лиандрин Седай, — обеспокоенно спросила Эгвейн, — вы знаете, кто эти люди? — Ее подруги перебирали поводья, готовые вскочить в седло и пуститься бежать, но Лиандрин переставила лист Авендесоры и, когда Врата начали закрываться, уверенно шагнула вперед.
— Верховная Леди Сюрот? — промолвила Лиандрин — отчасти вопросительно, отчасти утвердительно. Женщина в паланкине чуть кивнула.
— Вы — Лиандрин. — Речь ее была немного неотчетливой, и Эгвейн не сразу поняла ее. — Айз Седай, — прибавила Сюрот, скривив губы, и по рядам солдат пробежал ропот. — Нам нужно поскорее заканчивать с этим делом, Лиандрин. Не нужно обнаруживать себя патрулям. Вы не больше моего обрадуетесь вниманию Взыскующих Истину. Я обязана вернуться в Фалме раньше, чем Турак узнает о моем уходе.