Дайлин, застыв на месте, с раскрытым ртом смотрела на нее, потом вскочила на ноги, сжав рукоять поясного ножа.
Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунул голову кто-то из слуг. Илэйн испытала огромное облегчение. При свидетеле Дайлин ее не зарежет. Слуга облизнул губы, взгляд его перескакивал с одной женщины на другую. Потом он переступил порог комнаты. Вытаскивая из ножен на поясе длинный кинжал. Следом вошли еще двое мужчин в красно-белых ливреях, они тоже доставали длинные ножи.
Я не умру, как котенок в мешке, горько подумала Илэйн. Она с усилием поднялась на ноги. Колени подгибались, и ей пришлось опереться одной рукой о стол, но второй она вытащила свой кинжал. Украшенный насечкой клинок был в длину не больше ладони, но оружием тем не менее неплохим. Если бы... Если бы пальцы не одеревенели. Обезоружить ее мог и ребенок. Только не сдаваться, подумала Илэйн. Она двигалась точно в густом сиропе, но была полна решимости. Только не сдаваться!
Казалось, прошло до странного мало времени. Дайлин едва успела повернуться к своим прихвостням, последний из которых только что затворил за собой дверь.
– Убийство! – взвыла Дайлин. Схватив кресло, она швырнула его в мужчин. – Стража! Убийство! Стража!
Убийцы попытались увернуться от брошенного кресла, но один промедлил, и кресло угодило ему в ноги. С воплем он повалился на того, кто был позади, и оба упали. Третий, худощавый, светловолосый и молодой, с ярко-синими глазами, отскочил и двинулся вперед, выставив нож.
Дайлин встретила его своим – удар наотмашь, потом выпад, но противник, проворный как хорек, с легкостью ушел от ее атаки. Взмах длинного клинка, и Дайлин с криком отшатнулась, прижимая руку к животу. Убийца легко шагнул вперед, нанося прямой удар, и она закричала и упала, как тряпичная кукла. Он переступил через нее, направляясь к Илэйн.
Кроме него и ножа в его руке не существовало ничего больше. Он не спешил. Приближался упругим спокойным шагом, настороженно глядя на нее своими синими глазами. Ну, конечно. Он знает, что она – Айз Седай. Гадает, подействовала ли отрава. Илэйн старалась стоять прямо, отвечать ему суровым взглядом и выгадать лишние мгновения этой уловкой, но он кивнул сам себе, взвешивая на руке нож. Если бы она могла что-нибудь сделать, то это уже случилось бы. На лице его не было ни удовольствия, ни радости. Он просто делал свою работу.
Вдруг он остановился, ошеломленно опустил глаза. Илэйн тоже перевела взор туда, куда он смотрел. Из груди светловолосого торчал фут стали. Изо рта у него запузырилась кровь, и он рухнул на стол, сильно его толкнув.
Пошатнувшись, девушка упала на колени, кое-как удержавшись за край стола. И в изумлении уставилась на человека, истекавшего на коврах кровью. В спине его торчала рукоять меча. В голове у Илэйн неповоротливо бродили свинцовые мысли. Эти ковры ни за что не отчистить, столько крови натекло. Илэйн медленно подняла взор поверх недвижного тела Дайлин. Кажется, та не дышит. К двери. К открытой двери. Перед ней лежал один из убийц, голова его торчала под странным углом, вроде как наполовину отделенная от тела. Третий убийца боролся с каким-то человеком в красной куртке. Они, рыча, катались по полу, каждый старался дотянуться до одного и того же кинжала. Несостоявшийся убийца свободной рукой пытался оторвать сжимавшие его горло пальцы. Пальцы другого мужчины. Человека с лицом, как топор. В красной куртке с белым воротом – мундире гвардейца.
Скорей, Бергитте, отупело подумала Илэйн. Скорей.
Тьма поглотила ее.
Во тьме Илэйн открыла глаза, уставилась на неясные тени, танцующие в туманной бледности. Лицо было холодным, а остальное тело – горячим и потным, что-то удерживало ее руки и ноги. На миг девушку охватила паника. Затем она почувствовала присутствие в комнате Авиенды, простое успокаивающее чувство, а потом и Бергитте – сдерживаемая в кулаке ярость. Это успокоило Илэйн. Она находилась в своей спальне, лежала под одеялами в своей постели и глядела на натянутый полотняный полог, по бокам у нее понатыканы грелки. Тяжелые зимние прикроватные занавеси были подвязаны к резным столбикам кровати, а освещалась комната только мерцающим в камине пламенем – не разгоняя тени, а лишь заставляя их трепетать.
Машинально Илэйн потянулась к Источнику и коснулась его. Как дивно было прикоснуться к саидар, не зачерпывая из него. Из глубины души поднялось страстное желание зачерпнуть, но она неохотно отстранилась. О, очень неохотно, и не только потому, что желание зачерпнуть жизни саидар было зачастую безграничной потребностью, которую необходимо держать в узде. Больше всего в те бесконечные ужасные минуты она боялась не смерти, а того, что никогда больше не сможет вновь коснуться Источника. Когда-то такая мысль казалась ей странной.
Потом разом вернулась память, и Илэйн неуверенно села на постели. Одеяла соскользнули с груди, и она тотчас натянула их обратно. Воздух холодом окатил голую кожу, скользкую от пота. На ней не оставили даже сорочки, и, как ни пыталась Илэйн подражать Авиенде, которая с беспечным видом могла показаться без одежды перед другими, у нее это не получалось.
– Дайлин, – обеспокоенно произнесла Илэйн, плотнее заворачиваясь в одеяла. Выходило у нее не слишком ловко; она чувствовала себя измотанной, ее заметно трясло. – И гвардеец. Они не...
– У него ни царапинки, – сказала Найнив, тенью выступив из трепещущих теней. Она положила ладонь на лоб Илэйн и, ощутив прохладу, довольно хмыкнула. – Дайлин я Исцелила. Но, чтобы полностью оправиться, ей нужно время. Она потеряла много крови. С тобой тоже все хорошо. Я было думала, что у тебя лихорадка. Она нападает внезапно, когда человек ослаблен.
– Вместо Исцеления она тебя травами лечила, – угрюмо произнесла Бергитте, сидевшая в кресле в изножье кровати. В темноте комнаты она казалась тенью приземистой и зловещей.
– У Найнив ал’Мира хватает ума понять, что ей не по силам, – сказала Авиенда ровным тоном. Во мраке виднелись только ее белая блуза и проблески полированного серебра – у стены, низко над полом. Как всегда, она предпочла сесть на пол, а не на стул. – Она узнала привкус корня вилочника в чае и не знала, какие плетения помогут с ним справиться. Потому и не стала рисковать по-глупому.
Найнив громко фыркнула. Этим она не скрывая выразила свое отношение как к попытке Авиенды ее защитить, так и к язвительности Бергитте. Возможно, слова Авиенды уязвили ее больше. Найнив оставалась Найнив, и ей не хотелось, чтобы кто-то замечал, чего она не знает и чего не может. И в последнее время она стала куда обидчивее прежнего, когда дело касалось Исцеления. Особенно когда выяснилось, что несколько женщин из Родни превосходят ее в умении Исцелять.
– Ты и сама, Илэйн, могла бы узнать этот вкус, – сказала Найнив бесцеремонно. – Во всяком случае, от зеленухи и козьих язычков ты и уснула бы, но от них бывают желудочные колики. Я подумала, что ты предпочла бы отоспаться.
Выудив из-под простыней кожаные грелки и сбросив их на ковры, чтобы ненароком не поджариться, Илэйн содрогнулась. Дни после того, как Ронде Макура опоила их с Найнив корнем вилочника, помнились ей таким мучением, что о них хотелось напрочь забыть. Какими бы травами ни попотчевала ее Найнив, девушка чувствовала себя не слабее, чем после корня вилочника. Она подумала, что в состоянии даже встать и пойти, правда, недалеко и ненадолго. И она могла ясно соображать. В окна был виден лишь слабый лунный свет. Далеко ли уже за полночь?