– Надеюсь, через год вы не измените своего мнения, – сказала она. Добрэйн молча поклонился.
Аланну отнесли в ближайшую спальню – маленькая комната казалась еще меньше из-за темных стенных панелей, столь любимых кайриэнцами. В спальне сразу сделалось тесно, когда туда вошли Кадсуане и ее спутницы. Мериса щелкнула пальцами и махнула рукой, и Джахар отступил в уголок, но просторней не стало.
Аланна с закрытыми глазами лежала на кровати, рядом на коленях стоял ее высокий и стройный Страж, Ивон, растирая ей запястья.
– Кажется, она боится приходить в себя, – сказал он. – С ней ничего плохого не случилось, иначе бы я определил, но, кажется, она боится.
Кореле отстранила его, приложила ладони к вискам Аланны. Сияние саидар окружило Желтую, и плетение Исцеления опустилось на Аланну, но тоненькая Зеленая даже не вздрогнула. Кореле отступила, качая головой.
– Хоть мое искусство Исцелять не сравнится с твоим, Кореле, – сухо заметила Мериса, – но я тоже пыталась. – После стольких лет в ее говоре еще слышался сильный тарабонский акцент, но волосы она зачесывала по-простому, назад, открывая строгое лицо. Ей Кадсуане доверяла, пожалуй, больше остальных. – Что теперь делать, Кадсуане?
Сорилея глядела на распростертую на кровати женщину без всякого выражения на лице, разве что губы стали тоньше. В голову Кадсуане закралась мысль, уж не оценивает ли та заново их альянс. Верин тоже не сводила глаз с Аланны и вид имела перепуганный до полусмерти. Кадсуане не могла себе представить, что ее так напугало. Но и сама ощущала ледяной холод страха. Если она утратила эту ниточку к мальчику...
– Сядем и будем ждать, пока она очнется, – сказала Кадсуане ровным голосом. Больше ничего не оставалось. Ничего.
* * *
– Где он? – рычал Демандред, сжимая кулаки. Он стоял, широко расставив ноги, и выглядел здесь хозяином. Он всегда вел себя как господин. Хотя сейчас жалел, что нет с ним Семираг и Месаны. Союз их был хрупок – простая договоренность, что они не повернут друг против друга, пока не будут уничтожены остальные, но все это время она действовала. Вместе они выводили из равновесия противника за противником, сокрушая и обрекая их на смерть, а то и на что-нибудь пострашнее. Но Семираг стало затруднительно бывать на встречах, и Месана в последнее время что-то стесняется. Если она подумывает, не покончить ли с альянсом... – С тех пор, как эти слепые дурни – эти идиоты! – потерпели неудачу в Кайриэне, ал’Тора видели в пяти городах, среди них – и в том проклятом месте в Пустыне! И еще в дюжине городков помельче! И это лишь то, что вошло в полученные нами донесения! И одному Великому Повелителю ведомо, какие новости еще плетутся к нам со скоростью лошади! Или овцы! Или с чем там эти дикари отправляют послания!
Обстановку, по праву прибывшей первой, выбирала Грендаль, и окружение раздражало Демандреда. Благодаря видеостенам деревянный пол казался поляной, окруженной лесом, деревья оплетали лианы с яркими цветами, среди них порхали птицы еще более ярких раскрасок. Воздух наполняли сладковатые ароматы и птичий щебет. Иллюзию портил лишь дверной проем. Зачем ей понадобилось напоминать о давно утраченном? Когда они сумеют создавать видеостены за пределами этого места, что находится близ Шайол Гула, тогда же возможно будет делать шоковые копья и стрелокрылы. И в любом случае, как ему помнилось, Грендаль презирала все, что имеет отношение к природе.
При словах «идиоты» и «слепые дурни» Осан’гар нахмурился было, но быстро разгладил свое заурядное морщинистое лицо, столь непохожее на то, с каким он родился. Каким бы именем ни назывался, он всегда отдавал себе отчет, кому можно бросить вызов, а кому нет.
– Дело случая, – спокойно сказал Осан’гар, но при этом нервно потер руки. Странная привычка. Разодет он был, словно какой-нибудь правитель этой Эпохи, – расшитая золотом куртка, причем под богатым шитьем почти не видно красной ткани, сапоги, отороченные золотыми кистями. Кружев на вороте и манжетах хватило бы, чтобы запеленать младенца. Он не понимал, что такое мера. И если бы не некоторые умения, его не было бы среди Избранных. Заметив, что творят его руки, Осан’гар схватил с круглого столика возле кресла высокий бокал из квейндияра и глубоко вдохнул аромат темного вина. – Игра вероятностей, – пробормотал он, стараясь говорить непринужденно. – В следующий раз его убьют или схватят. Случай не может защищать его вечно.
– Ты намерен полагаться на случай? – Устроившаяся на длинной, мягких текучих форм кушетке, Аран’гар потянулась с ленивой грацией. Послав Осан’гару быструю томную улыбку, она медленно согнула колено, так что разрез ее ярко-красных юбок разошелся на ноге, обнажив ее до самого бедра. Каждый вздох угрожал освободить ее полные груди из плена красного атласа. С того момента, как она стала женщиной, разительно изменились ее манеры, но не сущность, заключенная в это женское тело. Демандред и сам не презирал плотские удовольствия, но когда-нибудь ее пристрастия доведут ее до гибели. Как однажды уже чуть не случилось. И если следующий раз станет последним, он не будет ее оплакивать. – Слежка за ним была поручена тебе, Осан’гар, – продолжала она. – Тебе и Демандреду. Так что и отвечать вам. – Осан’гар дернулся, провел языком по губам, и она гортанно засмеялась. – Моя же обязанность... – Она прижала большой палец к краю кушетки, словно бы прикалывала что-то, и вновь рассмеялась.
– По-моему, Аран’гар, тебе следует кое о чем задуматься, – проворковала Грендаль, держа у губ кубок с вином. Свое презрение она скрывала с тем же успехом, с каким укрывал ее пышные формы почти прозрачный серебристый туман платья из стрейта. – И тебе, и Осан’гару, и Демандреду. И Моридину, где бы он ни был. Возможно, вам стоит опасаться успеха ал’Тора в той же степени, что и его неудачи.
Засмеявшись, Аран’гар схватила стоявшую женщину за руку. В ее зеленых глазах загорелся огонек.
– И, наверное, наедине ты объяснишь получше, что имела в виду?
Платье Грендаль превратилось в однотонно-черное, таящее в своих глубинах дым. С хриплым ругательством вырвав руку, она отошла от кушетки. Аран’гар же... захихикала.
– Что ты хочешь этим сказать? – резко спросил Осан’гар, с трудом выбираясь из кресла. Оказавшись на ногах, он принял лекторскую позу, и тон его приобрел педантичные нотки. – Во-первых, моя дражайшая Грендаль, сомневаюсь, что даже я мог бы разработать методику снятия с саидин тени Великого Повелителя. Ал’Тор же – самоучка, примитивная личность. Что бы он ни пробовал, все окажется неэффективным, и я, со своей стороны, не верю, что он вообще способен сообразить, с чего начинать. Во всяком случае, мы обязаны пресечь любые его попытки, поскольку так приказал Великий Повелитель. Я могу понять страх перед неудовольствием Великого Повелителя, которое ждет нас в случае неудачи, каковая практически невозможна. Но почему те, кого ты назвала поименно, должны испытывать особый страх?
– Слеп, как всегда, и как всегда, бесстрастен, – пробормотала Грендаль. К ней вернулось самообладание, и платье снова стало туманным, правда, теперь красного цвета. Пожалуй, она не столь безмятежна, как прикидывается. Или же хочет, чтобы они считали, что она сдерживает некоторое волнение. За исключением стрейта, все ее украшения принадлежали этой эпохе: огневики в золотистых волосах, в ложбинке груди – крупный рубин, на обоих запястьях позвякивают изысканные золотые браслеты. И кое-что очень странное – Демандред терялся в догадках, заметил ли это еще кто-нибудь. Простое кольцо из золота на мизинце левой руки. Простота и Грендаль – это нечто совершенно новенькое. – Если юноша каким-то образом снимет тень, что ж... Вам, кто направляет саидин, больше не понадобится особая защита Великого Повелителя. Поверит ли он тогда вашей... верности?.. – Улыбаясь, она потягивала вино.