Пробегая глазами по строчкам последней страницы, на которой Вивьен описывала события сегодняшнего утра, Альфредо негромко выругался. Она не знала итальянского, но тут же догадалась по интонации о смысле слетевшего с его губ слова. Он повернулся к ней и покачал головой.
— И вы не могли поставить меня в известность раньше? — В его голосе прозвучали нотки осуждения.
Вивьен смело взглянула ему в глаза.
— Я хотела разобраться с ним самостоятельно, не поднимая шума.
— Но у вас ничего не получилось, так ведь? — В его черных глазах отразилось возмущение.
— Так! — выпалила Вивьен, кипя от негодования. Этот человек делал вид, будто ничего не понимает. Быть может, он действительно не понимал ее сложностей, его ведь занимали абсолютно другие проблемы. — Я боялась потерять работу, поэтому вела себя так.
— Ах, да! — сказал он мягко. — Вы ведь недавно в нашей компании, мисс Картрайт?
— Семь месяцев, — уточнила Вивьен. — Если вы мне скажете, мол, мистер Морган работает здесь гораздо дольше и никто еще ни разу не жаловался на него, я отвечу вам: на него не жаловались вовсе не потому, что для этого не было веских оснований.
Альфредо изучающе посмотрел ей в глаза, и она стойко выдержала его пронзительный взгляд.
— Я совсем не собирался говорить вам то, что вы ожидали услышать от меня. — Он поднялся со стола, складывая в ровную стопку листы с ее докладом. — Не возражаете, если я заберу это с собой?
Вивьен пожала плечами.
— Конечно, берите. Я закончила. — Она не желала больше возвращаться к гадкой истории, связанной с Питером Морганом, не собиралась и продолжать работать здесь. Рано или поздно — через неделю, месяц или полгода — Морган-старший нашел бы к чему придраться в ее работе, и дело в любом случае завершилось бы ее увольнением.
Альфредо Росси еще раз пробежал глазами по строчкам первого листа записки?
— Я сам презираю мужчин, которые пытаются добиться расположения женщины подобными способами, — спокойно сказал он. — Уверяю вас, я приложу все усилия для расследования этого дела.
Вивьен усмехнулась про себя. Зачем он пудрил ей мозги? Ему было известно не хуже, чем ей, что никто не скажет дурного слова в адрес сыночка исполнительного директора! Сам Росси появлялся тут лишь иногда, а управлением занимался Морган-старший. Его уважали, но боялись.
— Вы мне не верите? — серьезным тоном спросил Альфредо, опять угадав ее мысли.
— Нет, — ответила Вивьен, решив, что лгать бессмысленно. — Я думаю, вы займетесь этим вопросом, но… Понимаете, все любят мистера Моргана и ненавидят его сына. Никто не осмелится высказывать свое мнение о Питере из нежелания обидеть его отца… Он и миссис Морган боготворят свое чадо! А вы… — Она замолчала.
— Что вы хотели сказать, мисс Картрайт?
— …вы тут почти не бываете, — отбросив стеснение, договорила Вивьен.
— Понимаю… — Он прищурил свои красивые бархатные глаза. — Хорошо, я опрошу сотрудников тайно, заверив, что ни единое их слово не будет передано мистеру Моргану. Он ознакомится лишь с вашим докладом.
Ничего себе! — раздраженно подумала Вивьен. Нашел козла отпущения! Вообще-то ей не стоило продолжать изводить себя этим, ведь уже ничего нельзя было исправить.
— Да, это выход! — Она постаралась не выдать голосом иронию, но у нее ничего не получилось.
Альфредо опять прекрасно понял ее. Его губы искривились в забавной ухмылке.
— Вы меня ничуть не боитесь, мисс Картрайт, — негромко произнес он и опять присел на стол.
Это был не вопрос, а утверждение. Вивьен молча смотрела на него, вдыхая его запах, и ненавидела себя за то, что не могла избавиться от внутреннего трепета.
— Признаюсь честно, мне не часто приходиться сталкиваться с такими решительными и смелыми людьми, как вы, — задумчиво пробормотал он, глядя куда-то мимо нее, будто бы разговаривая с самим собой. — Меня окружают сотни льстецов, мисс Картрайт. Тех, кто способен разговаривать со мной откровенно, на кого я могу положиться, — единицы.
Он сделал паузу, и Вивьен подумала, что должна что-нибудь сказать, но в голову не приходило ничего подходящего, и она смолчала.
— Поначалу мне льстило то, что окружающие смотрят на меня с благоговением, даже стыдно признаться в этом, — продолжил Альфредо.
Вивьен не улавливала в его интонации, манере держаться ни капли смущения, во всем его облике сквозило лишь довольство собой и уверенность. Она и раньше встречалась с подобными людьми. Все они упивались своей властью и считали себя полубогами. Конечно, никто из них не выглядел так потрясающе, как Альфредо Росси. И уж он-то знал о своем преимуществе и, несомненно, гордился и пользовался им.
Она взглянула на него и поняла, что должна как-то отреагировать на его слова: он ждал этого.
— Не хотите же вы сказать, что теперь вам не нравится заискивание окружающих, мистер Росси?
Альфредо молчал, и Вивьен испугалась: похоже, она зашла слишком далеко в своей прямоте, хотя сейчас вовсе не собиралась обижать его.
В его глазах заиграли веселые огоньки, и он усмехнулся.
— Не стану вам лгать. Теперь мне тоже это льстит иногда. По крайней мере, я этим зачастую пользуюсь.
Вивьен изумленно захлопала ресницами. На мгновение его высокомерие и внешняя агрессивность бесследно исчезли.
Что это с ним? — подумала она. Ох, если бы я знала, что сегодняшний день окажется таким необычным! Тогда непременно надела бы новый костюм и уделила больше внимания прическе и макияжу…
Вивьен нервно кашлянула, сознавая, что размышляет о каких-то нелепых вещах. Даже обвешанная бриллиантами, в одеждах от наимоднейших модельеров она осталась бы самой собой и ни на дюйм не приблизилась бы к великому и удачливому красавчику Альфредо, гениальному бизнесмену, известному сердцееду…
— Мириам сказала, вы работаете хорошо, даже отлично. Да-да, она употребила слово «отлично», — сообщил Альфредо.
Милая Мириам, подумала Вивьен.
— Сколько вам лет? — поинтересовался он.
— Двадцать четыре. А почему вы спрашиваете?
Ему нравилась искренность этой молодой женщины, в ней было что-то необычное, парадоксальное. Хотя парадоксальность эта его и смущала. Он давно привык управлять людьми и умел безошибочно определять характер человека. То, что выходило за рамки его понимания, настораживало. Вивьен Картрайт интриговала его, возбуждая в нем все больший интерес. Такого с ним не случалось давно.
— Почему я спрашиваю? — повторил он ее вопрос. Но, вместо того чтобы ответить на него, спросил нечто неожиданное: — Вы согласились бы работать за границей, мисс Картрайт? Или что-то удерживает вас в Нью-Йорке — семья, любимый?
Вивьен моргнула, ничего не понимая. Каким образом от чтения ее служебной записки ему удалось так незаметно перейти к разговору о личных привязанностях?