– Сначала я первый этаж обыскивала, затем на второй поднялась. Сразу-то все помещения не охватить, особняк большой! Посудите сами, разве честно Антонина поступила? Лишила Алика всего! Я бы за ней ухаживала. Дана, кстати, старуху постоянно одну оставляла, когда на работу уезжала, а я…
– Стоп, начинай сначала! – прошипела я, решив не церемониться с незваной гостьей. – Рассказывай подробно! У меня много вопросов. Зачем ты сюда ходишь?
– Ищу птичку, – пролепетала Лида.
– Они в вольере живут, – отрубила я, – не в доме. Для пернатых оборудовано специальное помещение. Прекрати мне лгать! У тебя есть еще одна попытка все рассказать сначала. Если вновь услышу ерунду, вызову милицию.
– Погоди! – занервничала Лида. – Про птичку – это святая правда, только она не настоящая. Знаешь, кто был отец Алика?
– При чем тут родословная Альберта? – возмутилась я. – Вот уж о ком сейчас меньше всего хочется говорить, так это о «великом» прозаике.
– Но мне придется рассказать его семейную историю, – настаивала Лида, – иначе ты ничего не поймешь!
– Ладно, – согласилась я. – Только имей в виду: мне врать бесполезно, я чую фальшь за километр.
Лида прижала руки к груди.
– Скажу только правду! Ей-богу!
Отец Альберта, Матвей Витальевич Колосков, происходил из хорошей семьи. Все его предки с незапамятных времен жили в Москве и занимались ювелирным делом. В детстве любимым развлечением Матвея было наблюдать за мамой Таисией, которая, не разгибая спины, ковала симпатичные украшения из серебра.
В советские годы практически не было мастеров, у которых можно было заказать украшения. Ювелиры работали на заводах, штамповали кольца, браслеты, цепочки по эскизам, утвержденным художественным советом предприятий, творческая индивидуальность не приветствовалась. При коммунистах существовал закон, запрещавший частникам использовать золото и некоторые камни. Хочет человек самовыражаться – пусть берет янтарь, медь, серебро и кует, пока не поседеет. Но если у него дома на рабочем верстаке найдут золотую пыль, поедет он как миленький в Мордовию, и там его будут перевоспитывать в одной из многочисленных колоний…
Естественно, Таисия была в курсе существующих порядков. Она не хотела оставлять сиротой Матвея, поэтому ничем запрещенным не занималась – делала серьги из кожи, меха, бусин и прочей лабуды. Еще у нее хорошо получались серебряные подвески и браслеты. Женщина неплохо зарабатывала, а где ее муж, Виталий Колосков, она никогда не говорила. Вернее, Матвей знал, что папа погиб на военной службе.
Матвею нравилось ремесло мамы, но сам он ювелиром становиться не собирался. Мальчик еще в школе увлекся птицами, его очень интересовали вопросы: каким образом они ориентируются в воздухе, почему никогда не сбиваются с пути, кто приказывает стае начать перелет?
Когда сын окончил восьмой класс, Таисия спросила:
– Продолжишь обучение в девятом или пойдешь в училище, поддержишь семейную традицию?
Матвей помотал головой:
– Не хочу сидеть над безделушками, я мечтаю стать биологом.
Юноша приготовился к длительной дискуссии с мамой. Он даже заранее сформулировал аргументы и намеревался отстаивать свою позицию до победы. Но Таисия неожиданно кивнула:
– Хорошо. Каждый – кузнец собственного… несчастья. Любой династии когда-нибудь приходит конец.
Матвей растерялся и переспросил:
– Ты не против, чтобы я занялся орнитологией?
– Я только за, – улыбнулась Таисия. – Самое большое наказание для человека – работа, к которой не лежит душа. Родители не должны диктовать детям их путь.
Матвей выбрал профессию по душе и быстро пошел в гору. Кандидатская диссертация, докторская, профессорство… Повезло ему и в семейной жизни – еще студентом он встретил Антонину, женился на ней и прожил счастливо много лет. Тоня, которая с легкой руки внука позднее превратилась в Жозю, обожала Матвея и помогала ему в работе.
Ученого Колоскова привечали власти. Выражалось это и в материальной форме: доктору наук подарили гектар земли с просторным домом, дали хорошую по тем временам квартиру и, что особенно ценно, разрешали ездить по заграницам для изучения птиц. И если основная масса советских людей, имевших возможность пролезть под «железный занавес», посещала Болгарию, Польшу и прочие страны так называемого соцлагеря, то Матвей катался в Бразилию, Эфиопию, Австралию. Ведь экзотические птицы не водятся в Европе, а профессора интересовали лишь крайне редкие виды. Кстати, благодаря Матвею Витальевичу в Московский зоопарк начали поступать уникальные экземпляры попугаев. И что особо удивительно, Антонина всегда сопровождала супруга. Это было совсем уж не по правилам. В коммунистические времена, боясь невозвращения гражданина из мира «загнивающего» капитализма в «рай» социализма, семейную пару никогда не отпускали за рубеж, оставшиеся на родине родственники служили гарантом для властей. А Колосковы колесили по миру рука об руку. Правда, они всегда в голос клялись в верности марксизму-ленинизму.
В традициях Колосковых было рано жениться, Альберт тоже повел Дану в загс, будучи студентом первого курса. Не успели молодые отбыть на море, где собирались провести медовый месяц, как умер Матвей Витальевич.
Прошло время. Вдова не выбросила ничего из вещей Матвея Витальевича. Более того – сохранила в нетронутом состоянии и кабинет мужа на даче.
Однажды, уже после рождения Андре, Алик сказал маме:
– Давай освободим помещение под детскую? Вывезем письменный стол, шкафы, весь старый хлам… Зачем нам мемориальная комната?
– На втором этаже полно свободных помещений, – отрезала Жозя.
– Ребенку лучше на первом, – не успокаивался сын.
Дана встала на сторону свекрови.
– Ничего, Андре заберется по лестнице, – сказала она, – а Жозе не хочется расставаться с памятью о любимом человеке.
– Вы дуры! – возмутился Алик. – В кабинет сто лет никто не заходил.
Жозя отвернулась к окну, а Дана возмутилась:
– Сам идиот! Потому никак достойную службу не найдешь.
И действительно, у Алика никак не складывалось с работой, он фактически сидел на шее у Жози и Даны. Первое-то время обе женщины верили: Альберт непременно поднимется. Но потом надежды мамы и жены начали таять. Сначала Дана, а за ней и Жозя стали упрекать Алика в лени. В принципе они были правы, но Альберт злился и отвечал: