– Хотелось бы верить, – прогудела Галя.
– Давайте вернемся к Лене. Что можете о ней сказать?
– Ничего! – живо ответила Галя.
– Совсем?
– Абсолютно. Мы не дружили.
– Напалкова не откровенничала с вами?
– Нет, конечно.
– Почему «конечно»?
– Лена была скрытным человеком, держала со всеми дистанцию, внешне вежливая, внутри застегнутая на все пуговицы, – пояснила Потапова.
– Это все?
– Да, – твердо ответила она.
– Галина, ваш долг помочь следствию! – сурово напомнила я.
Девушка провела ладонью по столешнице, смахнула с нее крошки и равнодушно ответила:
– Ничего я у следствия не брала, поэтому ничего ему не должна.
Я посмотрела на Галю в упор, Потапова ответила честным, искренним взглядом. Некоторое время мы играли в гляделки, и я сдалась первой:
– Галочка, у меня вопрос.
– Спрашивайте, – равнодушно разрешила Потапова.
– Как по-вашему, женщины умеют водить машины?
Очевидно, собеседница ожидала каких угодно слов, кроме этих.
– Да, – с недоумением ответила она, – я сама права имею.
– Я тоже. А теперь скажите, нас много на дороге?
– В последнее время очень.
– Замечательно. Кстати, по статистике, женщин и мужчин за рулем в Москве почти поровну.
– И что?
– Когда вы вошли в кабинет, Лариса спросила: «Слышала про несчастье с Ленкой». Вы ответили: «Угу, он подонок». Почему «он»? Откуда вы знаете, что мужчина сидел за рулем? Ведь в машине с той же долей вероятности могла быть «она» – женщина.
Галина откровенно растерялась, но замешательство продлилось секунды.
– «Он» – потому что «водитель», шофер, – пояснила девушка. – Оба слова мужского рода.
– А мне показалось, что вы имели в виду вполне конкретного человека, – упорно настаивала я.
– Нет-нет! – слишком поспешно возразила Галя.
– А еще есть свидетель интересного разговора, – протянула я. – Он слышал, как вы утешали плачущую Лену, говорили ей: «Не переживай, обойдется», предполагая, что вас не слышат. Но и у стен есть уши!
Потапова откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.
– Тут уши торчат из всех мест! Ладно, расскажу, но у меня никаких доказательств нет, одни подозрения. Вы правы, я думала про конкретного человека – Гарика Реброва, жениха Лены.
– Вот с этого места поподробнее, – велела я.
Галя опустила руки на стол и начала рассказывать вполне обычную историю.
Простой зритель и не подозревает, какие страсти кипят за кулисами. Вы, сидя в зале, наслаждались любовной сценой между Ромео и Джульеттой, а потом едва сдерживали слезы, увидав кончину подростков. Актеры, исполнявшие роли юных влюбленных, выходили на поклон, трогательно держась за руки, их лица освещали улыбки. «Ах, как они счастливы», – наверняка подумали вы с тихой грустью, вспоминая своего мужа, который сейчас, облачившись в спортивный костюм, пьет пиво и смотрит футбол по телику. Не завидуйте Джульетте! Скорей всего, она и Ромео ненавидят друг друга и после спектакля разбегутся, не сказав друг другу даже вежливое «до свидания». По ту сторону кулис кипит зависть, процветают сплетни, наушничество и низкопоклонство перед главным режиссером.
Власть последнего сравнима только с императорской. От расположения «хозяина» зависит абсолютно все. Он может дать главную роль, подкинуть шанс выбиться из толпы, а может, наоборот, годами не замечать актера. Сколько их, мужчин и женщин, умных, талантливых, красивых, пропало в безвестности, прожило жизнь в бесплодной надежде на хорошую роль!
…В «Занавесе» правил Иосиф. Потапова нравилась режиссеру, Галина умела подольститься, сказать вовремя хвалебное слово. У Напалковой это получалось хуже, но все же получалось. В результате Галя получала центральные роли, а Лена второстепенные. Еще Напалкова иногда подменяла Потапову, когда та уезжала на съемки – Галину активно приглашали в сериалы, а Напалковой и тут не везло, ее по непонятной причине не звали на кастинги. Исходя из вышесказанного, Лена просто обязана была ненавидеть Галю, но Напалкова не проявляла агрессии.
Театральный народ изощрен в мелких и крупных пакостях, а еще он профессионально умело прячет подлинные чувства под маской хорошего отношения. Толченое стекло, подсыпанное в тональный крем, налитая вместо воды в стакан водка (глотнешь ее на сцене по ходу действия, думая, что это минералка, и перехватит дыхание, начнется судорожный кашель), парик, смазанный изнутри клеем, бритвенное лезвие, положенное в туфли, – вот далеко не самый полный список мелких гадостей, которые делают друг другу Актеры Актерычи и Актрисы Актрисовны. Именно мелких, потому что случаются и крупные. В прежние годы, чтобы поехать в многомесячные гастроли по Америке, одна весьма уважаемая актриса отравила другую, не менее любимую народом диву. Хотела не насмерть, а так, немножечко, чтобы соперница по сцене попала в больницу и освободилось место в группе отъезжающих, но получилось убийство.
Лена ничего подобного никогда не совершала. Более того, когда Галя, торопясь на сцену, зацепилась колготками за гвоздь и порвала их, именно Лена живо стащила с себя чулки и сказала:
– Переоденься, тебе сейчас выходить, а мне через четверть часа, я успею в гримерку сноситься.
После того случая Галя начала искать повод, чтобы отблагодарить Лену, и в конце концов он представился.
Однажды вечером Галя задержалась в театре. Сначала она переодевалась, потом вдруг позвонила подруга, с которой давно не встречались, девушки проболтали почти час. В общем, когда Потапова вышла в коридор, там уже горели лишь тусклые аварийные лампы, все актеры, гримеры, костюмеры, рабочие разбежались по домам.
Галя потащилась к выходу, от усталости еле-еле переставляя ноги. Больше всего ей хотелось мгновенно оказаться дома, но еще предстояло ехать через весь город. Радовало лишь одно соображение: сейчас на шоссе не будет пробок.