– У ирландцев такая горячая кровь! Как я мог забыть? Ну так как, сударыня, мир?
Гортензия милостиво приняла поданный ей кофе. Победа ее была полной и окончательной, и хотя она не собиралась злоупотреблять этим, но отужинать, однако, отказалась. У судовладельца слишком много пили, а провести вечер в компании такого количества пьяных мужчин не улыбалось ни той, ни другой. Так что дамы вскоре грациозно удалились в сопровождении хозяина дома, который довел их до подножия лестницы. Он потом еще долго стоял на пороге, провожая взглядом их карету. И лишь когда она скрылась из виду, он, раздраженно махнув рукой, пошел назад к гостям.
А в это время в карете Фелисия восхищалась тем, как подруга осадила их недавнего собеседника.
– Странный он какой-то. Вам не кажется?
– По правде сказать, не знаю, что и думать. Неужели это тот самый надежный человек, о котором нам говорили в Париже? Что-то я сомневаюсь. Гордецы обычно плохие заговорщики.
– Могу отнести это и на свой счет. Сами знаете, какая я гордячка, – вздохнула Фелисия.
– Это так, но ведь вам дано еще и любить. А этот Батлер вообще неизвестно чем живет. С виду горяч, а внутри у него что-то такое, от чего я просто вся холодею. Но что это – в толк не возьму.
– Я тоже. Нет, все-таки надо посоветоваться с полковником.
Почему-то им обеим одновременно пришла в голову эта мысль. Дома Гортензия ушла к себе и уже собралась было ложиться спать, как вдруг к ногам ее упал какой-то камешек, завернутый в клочок бумаги.
На клочке было нацарапано всего несколько слов: «Ни о чем не просите, ничего не рассказывайте. Берегитесь!» Гортензия вышла на балкон и стала всматриваться в темноту на площади, пытаясь различить там человеческую фигуру. Но на темной площади все было тихо.
Призванная на совет, Фелисия сдвинула брови:
– Это наверняка о нашем друге Батлере. Может, не стоило принимать его приглашение?
– Нет, большей ошибкой было бы не пойти. После того как Бюше и Руан предупредили его о нашем приезде, отказ мог бы вызвать подозрения.
– Подозрения? Да этот Батлер сам какой-то подозрительный! Кто знает, что творится в голове у этого торговца? Напрасно наши там в Париже решились ему довериться.
– Ну что ж, дорогая Фелисия, все очень просто: мы его больше не увидим.
Однако это легче было сказать, чем сделать. На следующее утро явилась сияющая госпожа Бланден с горящими глазами и объявила, что господин Батлер ожидает внизу. Он приглашает дам на прогулку. Фелисия ответила, что миссис Кеннеди плохо себя чувствует из-за жары и никуда выходить не собирается. Ответ привел хозяйку в отчаяние. Однако неумолимая твердость в голосе лжекомпаньонки не оставила никаких сомнений в том, что всякие уговоры бесполезны. Так что госпожа Бланден отправилась вниз с неутешительным для визитера ответом, а Фелисия пошла предупредить Гортензию, чтобы та приготовилась провести день у себя в комнате. Мнимая больная недовольно поморщилась:
– А какой сегодня день?
– Четверг.
– Значит, придется целых три дня сидеть тут взаперти. Не слишком ли много для легкого недомогания?
– Посидите лишь сегодня. Это остудит пыл нашего судовладельца.
Но и на этот раз Фелисия ошиблась. Час спустя госпожа Бланден, снова сияя улыбкой, с осторожностью внесла в комнату букет роз и корзину земляники: господин Батлер горячо желал занемогшей миссис Кеннеди скорейшего выздоровления. Он просил позволения зайти завтра справиться о ее здоровье, а заодно узнать, не в состоянии ли она будет отправиться с ним на загородную прогулку или к реке.
– Мы пропали! – вскричала Фелисии. – Этот человек влюбился в вас, моя дорогая. Он теперь начнет осаду, а это будет самое неприятное из всего, что могло с нами случиться.
– Что же тогда делать? Признаюсь, хоть полковник и предостерег нас в письме, все-таки думается, а не упускаем ли мы счастливую возможность?
– Какую возможность? Дюшан пишет, чтобы мы были осторожны, и для меня этого достаточно. Конечно, можно попытаться что-нибудь разузнать об этом судовладельце. Все-таки завтра вам стоит принять его приглашение. Поезжайте кататься и постарайтесь выведать у него все, что сможете.
– Если кататься, то только вместе. Надеюсь, вы не бросите меня?
Впервые за много дней Фелисия от всей души рассмеялась.
– Бросить вас? Да мне такое бы и в голову не пришло! Я слишком сильно хочу узнать, что вам скажет этот человек.
– Хорошо. Тогда на что соглашаться? На морскую прогулку или на поездку за город?
В глазах римлянки промелькнула боль.
– Мне больше улыбается поездка за город. Как-то не хочется до воскресенья видеть Торо.
Однако увидеть замок ей пришлось бы в любом случае. По какому бы берегу реки они ни ехали, он был виден отовсюду.
Заехав за ними на следующий день в открытой прогулочной карете, Патрик Батлер сразу отверг все предложения побродить по песчаным равнинам.
– Бухта здесь удивительно живописна. Было бы просто жаль побывать здесь и самого главного не увидеть. Да и потом, вас ожидает сюрприз.
Дорога вдоль набережной Трегье оказалась и впрямь очень красивой. На море начался прилив, в небе не было ни облачка. Они проехали около двух лье быстрым аллюром и беседовали лишь о красотах пейзажа, об увеселениях в Морле и о Париже. Батлер сожалел, что нечасто приходится там бывать. Он рассказывал о своих путешествиях за моря. Много на своем веку повидавший, он с любовью говорил о далеких странах, об Индии, о крупных островах в Индийском океане. Так они доехали до маленькой рыбацкой деревушки под названием Дурдиф. Так назывался и ручей, на котором стояла деревня. В центре ее начиналась дорога, уходящая дальше в сосновый бор, где пахло дивной свежестью.
Вдруг деревья перед ними расступились, словно поднялся занавес в театре, и показался изумительный пейзаж: голубая лента залива с разбросанными по ней скалистыми островками, а в центре угрожающе высилась старинная крепость. На зубчатых стенах бронзой отливали на солнце стволы орудий. Фелисия, играя роль праздной путешественницы, указала туда зонтом:
– Что это там? Как будто укрепленный замок?
– Так и есть, – чуть помолчав, ответил Батлер. Но заминка вышла настолько незаметной, что непонятно было, нарочно он так сделал или нет. – Его называют замок Торо. Этот замок был построен в пятнадцатом веке для защиты Морле от набегов англичан.
– А что там сейчас? По-прежнему воюют против англичан?
Батлер отвел глаза, не пожелав встретиться взглядом с Гортензией, пристально посмотревшей на него.
– Там теперь тюрьма, – коротко ответил он. – Тюрьма, из которой не сбежишь.
Сказано это было даже чересчур резко, словно на этот раз он хотел подчеркнуть свои слова.
– Понятно, – тихо сказала Гортензия. – Раньше против англичан, а теперь против французов? В основном против тех, кто остался верен императору?