— Лучше составь список вопросов, — посоветовал Кэл. Ему так хотелось, чтобы она продолжала говорить, двигаться, смеяться. Она буквально горела воодушевлением и радостью… Ему показалось, будто он по-прежнему обнимает ее, как в танце. — А на что не смогу ответить я, ответит компьютер.
— Список! Ну конечно! Я отлично умею составлять списки. — Глаза у Либби сверкнули, и она снова рассмеялась. — Конечно, в первую очередь нужно спросить тебя о более важных вещах. Например, удалось ли договориться о ядерном разоружении, достигнут ли мир во всем мире, изобретены ли лекарства от рака и обычной простуды. Но я хочу знать все — от мелочей до самого главного! — Она нетерпеливо отбросила челку со лба. Видимо, слова не поспевали у нее за мыслями. — Каждую секунду я вспоминаю что-то новое. У вас по-прежнему ездят на пикники по воскресеньям? Победили ли голод? Есть ли бездомные? Все ли мужчины целуются так, как ты?
Кэл замер в ожидании. Потом очень медленно поставил рюмку на стол.
— На твой последний вопрос я вряд ли смогу ответить, потому что целуюсь только с женщинами.
— Сама не знаю, как у меня вырвалось. — Либби тоже поставила рюмку и потерла о брюки ладони, которые вдруг стали влажными. — Наверное, я перевозбудилась.
— Что?
— Перенервничала, переволновалась. Все так запуталось… — Она быстро пригладила волосы. — Ох, Калеб, как ты меня смущаешь! И не только сейчас… с самого начала!
— Тут, Либби, мы с тобой квиты.
Она посмотрела на него в упор. Кэл не шевелился, но она ясно видела, как он напряжен.
— Странно, — прошептала она. — Обычно я никого не смущаю. С тобой все по-другому, не так, как всегда. Наверное, я трусиха, потому что всякий раз, как ты приближаешься ко мне, мне хочется убежать. — Она закрыла глаза. — Нет, неправда. Ты как-то спросил, боюсь ли я тебя, и я ответила, что не боюсь. Я тебя обманула. Я ужасно боюсь… Боюсь тебя, боюсь себя саму, а больше всего боюсь, что я ни с кем другим не испытаю того же самого. — Она снова заходила по комнате, подняла с пола подушку, отшвырнула в сторону, подвинула лампу. — Не знаю, что сейчас положено делать, что говорить… В таких делах у меня нет опыта. Да, черт побери, я хочу, чтобы ты поцеловал меня, может, тогда я, наконец, заткнусь!
Кэл понял, что момент настал.
— Либби, ты прекрасно знаешь, как сильно я тебя хочу. Я ничего от тебя не скрываю. Но все очень непросто, я ведь улечу через несколько дней… — сказал он.
— Вот именно! — Либби чуть не расплакалась. — Ты улетишь. Даже думать не хочу, что тогда будет. Мне хочется… Сама не знаю… Нет, знаю. Более того, уверена… Я хочу, чтобы сегодня ты любил меня.
Либби замолчала, пораженная тем, что сказала вслух то, о чем давно думала. Откровенное признание вырвалось само собой. Однако неловкость скоро прошла, она поняла, что абсолютно спокойна и уверена.
— Калеб, сегодня ночью я хочу быть с тобой.
Кэл встал, не вынимая рук из карманов, стиснул кулаки.
— Либби, несколько дней назад для меня все было просто. Но сейчас многое изменилось. Ты мне слишком небезразлична.
— Я тебе небезразлична и потому ты не хочешь быть со мной, заниматься со мной любовью?
— Я хочу быть с тобой так сильно, что вот-вот взорвусь. — Их взгляды встретились, и Либби поняла, что он говорит чистую правду. — Но сегодня ты немного пьяна… и вообще на тебя столько всего сразу свалилось. — Кэл вел себя предельно осторожно. — Либби, есть кое-какие правила…
Она шагнула к нему — и совершила, наверное, свой самый отважный поступок в жизни. Схватив его за обе руки, она воскликнула:
— Нарушь их!
Кэл слышал, как бьется его сердце, чувствовал, как кровь пульсирует в жилах. В полумраке Либби казалась загадочной и манящей — даже в толстом мешковатом свитере и ношеных вельветовых брюках. После того как они вернулись, она не причесывалась, лишь слегка поправила волосы рукой. Кэлу захотелось самому причесать ее. Он представил, как снимет с нее неуклюжую, мешковатую одежду и какой она окажется стройной и теплой. Он глубоко вздохнул и постарался мыслить здраво.
— Либби… — Он провел рукой по заросшему подбородку. — Я стараюсь перенять ход мыслей мужчин из твоего времени и ответить тебе так, чтобы все стало понятно. Но ничего не получается.
— Думай лучше по-своему, — сказала Либби. Она, наконец, приняла важное решение, может быть, самое важное в своей жизни. И была уверена в том, что не ошибается. Все же она немного побаивалась. Предвкушала удовольствие, ждала его — и вместе с тем сомневалась в своей женской состоятельности.
Кэл кивнул. Он-то не сомневался, был уверен, что все мужчины испокон веку испытывали те же чувства, что и он. Но едва ли это просто влечение. В горле пересохло, ладони увлажнились. Чем больше он призывал себя к здравомыслию, тем гуще делался туман в голове.
— Давай все спокойно обсудим… — сказал он.
Либби смотрела ему прямо в глаза, хотя от страха хотелось опустить голову.
— Разве ты меня не хочешь?
— Я много раз представлял, как занимаюсь с тобой любовью.
По спине у нее пробежал холодок. Страх сменился возбуждением.
— Когда ты это представлял, где мы с тобой тогда находились?
— Здесь. В лесу. Или далеко-далеко отсюда, в космосе. Рядом с нашим домом есть пруд; вода в нем прозрачная, как стекло, а рядом растут цветы, которые посадил мой отец. Там я тоже тебя представлял…
Ему стало тоскливо при мысли, что он вернется к тому пруду, куда она не может за ним последовать. Зато у них есть здесь и сейчас. Настоящее — вот все, что имеет значение. Во всяком случае, для нее.
Либби подошла к нему, понимая, что ей предстоит сделать первый шаг. Первый и очень важный для них обоих.
— Вот и хорошо. — Она провела пальцем по его щеке. — Калеб, поцелуй меня еще раз.
Можно ли отказать в такой просьбе? Калеб посмотрел на Либби. Какой мужчина в такой ситуации способен устоять? Либби ждала. Глаза у нее сделались огромными и темными, рот приоткрылся. Он медленно опустил голову и коснулся губами ее губ. Сначала легонько, как будто пробуя. Она тихо вздохнула, и что-то в нем взорвалось. Страстное, дикое желание вырвалось на волю. Потрясенный неожиданно открывшейся в нем бездной, он положил руки ей на плечи и отстранил от себя.
— Либби…
— Не заставляй меня соблазнять тебя, — прошептала она. — Я не умею.
Глухо рассмеявшись, он прижал ее к себе, зарылся лицом в ее волосы.
— Поздно. Ты уже меня соблазнила.
— В самом деле? — Она льнула к нему, обнимала за шею, тянула к себе, хотя обещала самой себе, что в нужный час отпустит без труда и сожаления. Он легонько куснул ее за мочку уха, она задрожала всем телом. — Я не знаю, что делать дальше.